Японская художница Михо Катаока-Эрлих: "В израильтянах есть сила". Интервью о любви и искусстве
Художница, танцовщица индийских и японских танцев, айкидока... Она делает удивительную японскую керамику, проводит японские церемонии чая, читает лекции, учит искусству кинцуги. Михо Катаока-Эрлих живёт и творит в Израиле уже 23 года, она приехала в Израиль из Японии, по любви.
Михо изучала традиционные ремёсла на факультете изящных искусств в старейшем университете в Киото. Сейчас она занимается искусством, а ещё преподаёт японский язык в университете "Бар-Илан", уже 12 лет. Её "японская" керамика участвует в выставке "Что будете пить?" в музее "Морешет а-Хашмонаим" в Модиине.
Беседовала Татьяна Савин.
Михо-сан, вы из Японии. Вас воспитывали в духе традиций, будущей женой, которая должна уметь скомпоновать икебану, правильно заварить чай, танцевать… Поэтому керамика стала вашим выбором?
Как раз этого моя мама для меня не хотела. Её воспитывали только как жену, и мою бабушку тоже. Они были совершенно несвободны. Мама всегда говорила мне: "Ты должна уметь стоять на ногах, заботиться о себе". Если бы я стала только женой, она бы очень на меня сердилась. Она воспитывала нас в строгости, даже по японским стандартам. Японская мама не обнимает и не сентиментальничает. При этом образование было для неё невероятно важным. И я, и мои брат и сестра, все мы поступили в хорошие государственные университеты и отлично учились.
Я – самая младшая и всегда была чересчур свободной. Японские рамки поведения были мне узки, было непросто. Я обожала спорт, очень хотела играть в теннис профессионально, занималась баскетболом, бегала, у меня была короткая стрижка. Меня даже часто принимали за мальчика.
Не очень-то из этого описания вырисовывается искусство керамики.
Я всегда любила делать что-то руками, рукодельничать, рисовать. Спорт и творчество. Японские школы делают очень сильный упор на искусство, изучают его довольно глубоко. Японцы различают множество оттенков цвета, и у каждого есть название.
Когда пришло время поступать в престижный университет в Киото, надо было пройти очень большой конкурс и получить высокие оценки. И, хотя я поступала на керамику, мне пришлось сдавать и математику, и историю, и японский, и английский.
Я ходила в частную школу, и параллельно ходила в школу рисования, чтобы подготовиться.
Три года подготовки, четыре года университета. Мы все очень много учились.
В Японии высококонкурентное общество, как это отражается на художнике?
Я пошла в творчество, именно потому что там нет этого фокусировании на конкуренции. Победитель получил золото – все остальные лузеры. Это не для меня. В спорте без этой соревновательности никак. Как-то раз на соревнованиях по теннису я сорвалась, меня трясло, у меня дрожали руки. Я поплакала и бросила спорт.
Где японская керамистка и где индийские традиционные танцы? Как вы попали в Индию?
Четыре года изучения керамики… к этому времени я пресытилась… во мне не было достаточно огня чтобы продолжать, при этом я знала, что вернусь к ней. Но на тот момент я хотела танцевать.
Мой брат сейчас профессор в университете Кюсю, на юге Японии. Он преподаёт индийскую философию. А тогда он делал пост-докторат в элитном университете в Токио, по буддизму и индуизму, и поехал учить санскрит в Индию. Сидишь на корточках на полу, учишь философию и санскрит, почти как монах. И моя мама сказала, езжай в Индию, там твой брат. Я дам тебе денег – езжай.
Никто из моего круга не ездил в Индию, несмотря на свободу, царившую на факультете искусств. Эти культуры практически противоположны – японская точность и индийская расслабленность. Мы с братом скитались по Индии. Я увидела там нищету, попрошаек, но в глазах у людей был свет. Несмотря на жуткую бедность, индийцы были счастливы. Люди в Индии очень мягкие, чуткие, иногда более отзывчивые, чем японцы, трепетные, вежливые. Я жила на юге Индии. Меня принимали там с любопытством и любовью. Я была без ума от Индии и её культуры. Там я начала заниматься йогой. Мой друг Кришна, он был женат на японке, познакомил меня с учительницей классических индийских танцев. Она была японкой, но по уровню превосходила всех, кого я видела. И она была очень-очень строгая.
Вернёмся к творчеству. Вы выбрали стиль керамики раку*? Это самый "неженственный" вид японской керамики.
Я очень люблю чувствовать землю, текстуру, шершавость, материал, настоящесть, природность. В этом есть невероятное обаяние. В раку проявляется сущность ваби-саби**. Я провожу японскую чайную церемонию. И у меня есть учитель, я часто к нему возвращаюсь, чтобы научиться ещё чему-нибудь. Он в Киото, я езжу минимум раз в год.
Сущность ваби-саби развилась вместе с чайной церемонией. Если понимать по-настоящему чайную церемонию, то понимаешь, как из ничего рождается красота и чудо ваби-ча (чайная церемония). Попытка сделать церемонию так красиво, чтобы это запомнилось на всю жизнь. Один раз, неповторимый, он же начало и он же конец. Так работает и раку. Нет двух похожих предметов.
Раку делают на относительно низкой температуре. Я вот у себя во дворе обжигаю, температура не поднимается выше 1000 градусов. Это "домашняя керамика". И тут в полном смысле проявляется культура ваби-саби, дать материалу жить, проявиться, не убить его индивидуальность в процессе.
До церемонии ваби-ча, сначала, до XV-XVI веков, все очень любили китайский стиль, многоцветный фарфор, вычурный. Японцы очень хотели научиться производить такой фарфор, но не смогли. Получалось криво, но из неудачи получился новый стиль керамики. Японцы начали находить в этом красоту. В этих "изъянах", особенностях, неожиданных проявлениях цвета.
Хотя я занимаюсь и другими видами японской керамики.
Но эта культура не перенеслась на восприятие женщины. Женщин "забеливали", чтобы они были одинаковые, родинки считались злом, но морщины, пятнышки и седина – это же и есть ваби-саби?
Потому что вся эта культура и возможность выбора принадлежали мужчинам, у женщины не было выбора, она воспитывалась на служение, как жена и мать. Она должна была посвятить свою жизнь семье.
Есть ли разница между израильским и японским подходом к керамике?
У меня нет связи с израильскими керамистами. Я точно знаю, что я хочу сделать. Моя учёба внутри меня, всё нужное со мной.
Что я вижу у израильских керамистов… у них слишком много всего, слишком много автора, слишком много самовыражения.
В японской керамике нет самовыражения, там почти нет "я", есть форма плошки, стакана, глина.
При этом вы привнесли некоторое разнообразие в этот стиль.
На меня повлиял стиль Ринпа***, в этом стиле есть золото, мне понравилось сочетать землю и золото.
Я шла от материала и пришла ко всем этим понятиям, ваби-саби, моно-но-ауаре****.
Как происходил ваш переход от японской культуры к израильской?
Я совершенно не японка, слишком свободная, там мне было тяжело, границы между людьми слишком жёсткие. Возможно, я изначально немного израильтянка, но по-японски.
А как вы познакомились с мужем? Ему помогла израильская "хуцпа"?
Ой, нет. Он был более чутким, чем любой японец. Он такой… "не израильтянин", очень понимающий и нежный. Зеэв учился в Японии у мастера айкидо, я увидела в нём свет. В нём есть нежная сила. Вообще, в израильтянах есть сила. Они очень сильные. И открытые. И это меня затянуло.
Как вы выбирали работы для выставки в музее "Хашмонаим"? И как люди сейчас могут найти красоту вот в такой "простой" плошке? Ведь надо выдохнуть, вглядеться, остановиться?
Так получилось, что многие используют мою керамику ежедневно. И говорят мне: "Я встаю утром, чтобы выпить кофе из твоей чашки, и это – миг счастья". Это меня невообразимо радует. Это – интимный момент. Когда нет прикосновений между людьми, прикосновение к предмету очень важно. На чайной церемонии обычно ещё и молчат, надо обернуть, обнять плошку ладонями, почувствовать её текстуру, температуру, поэтому, кстати, у них и нет ручки.
Это пришло из дзэна, от монахов. От их отказа множить сущности. Зачем таскать с собой столько предметов, если всё можно употребить из одной плошки, рис, похлёбку, чай.
Я увидела в музее валяющиеся кусочки тысячелетней керамики из Византии и мне очень захотелось совместить их с моей керамикой. Составить из двух культур что-то третье, что-то новое. И музей подарил мне эти кусочки и я воплотила свою идею.
Кинцуги, когда ты к нему вернулась?
Кинцуги – это искусство особенным образом склеивать керамику. Не скрывая швы, а подчёркивая их золотом. Керамика дорогая в разных смыслах, вот она разбилась. Надо склеить. Я долго делала это только для себя. А потом пришла "корона", карантин, всё остановилось и расклеилось. Мир стал маленьким, у меня во дворе растёт дерево, я ходила его обнимать, чтобы не сойти с ума.
Всё начинается с маленьких кусочков. И выстраивается постепенно. У меня всегда так. Что-то блеснуло, что-то пришло, и всё склеивается.
Позвонили две учительницы из одной международной школы и попросили научить их чему-то традиционному. Люди делают инстант-кинцуги, склеивая керамику эпоксидной смолой. Это меня ужасно злит. Оно блестит, но выглядит как подделка, ненастоящее. И я начала учить их делать настоящее кинцуги со специальным лаком уруси*****.
Постепенно я увидела, как много людей хотят этому научиться. Это тоже философия бытия. Я чувствовала, что это вроде мицвы в еврейской культуре. Люди собирают себя по кусочкам так же, как собирают разбитую чашку.
Ещё один разлом реальности, ещё один, и ещё… становится всё тяжелее. Кинцуги помогает с этим справляться. Я не учу делать японскую керамику, но я учу делать кинцуги.
Как на вас, как на художницу, повлияла трагедия 7 октября?
Я была в этот день в Японии, мой сын сразу призвался. Я не могла дышать. Думала, на этом всё для меня закончится. Но…
Мне повезло – я творец. Это меня спасло. Те, кто умеют творить, находят спасение в творчестве. Те, кто учат как творить, спасают окружающих и себя заодно.
Примечания
*Керамика Раку – один из множества видов японской керамики. Керамику раку в основном делают руками. Низкая температура обжига создаёт пористую поверхность, которая особым образом растрескивается, что делает каждый предмет уникальным.
**Ваби-саби – ощущение глубины и насыщенности скромных и простых вещей. Красота в несовершенствах. Это эстетическое чувство, которое находит красоту в мимолетности и непостоянстве человеческого мира, и считается центральной идеей японской культуры, аналогичной концепции просветления.
***Римпа – японская школа живописи в эпоху Гэнроку (1688-1704). Мастера школы Римпа работали в различных форматах – живопись на свитках, ширмах, веерах, раздвижных дверях, книг с ксилографическими иллюстрациями, занимались лаковым искусством. Школе свойственны яркие цвета, абстрактные формы, стремление к декоративности, использование золота и перламутра.
****Моно-но-ауаре – печальное очарование конечности вещей и событий. Момент щемящей красоты.
*****Лак уруси используется в Японии около шести тысяч лет, он изготавливается из сока лакового дерева. Используется для покрытия различных предметов, а также при технике кинцуги.