Ор Синай: "Наш продюсер ушел на войну". Интервью

Фильм израильтянки Ор Синай "Мама" с Евгенией Додиной в главной роли был представлен в программе спецпоказов на Каннском кинофестивале в мае. Ор Синай – выпускница школы кино и телевидения Сэма Шпигеля в Иерусалиме, ее короткометражные фильмы (игровые и документальные) участвовали и получали награды международных фестивалей. Девять лет назад она впервые приехала в Канны с короткометражной лентой "Анна" и получила главный приз программы дебютных фильмов Cinefondation. В "Анне" главную роль тоже играла Евгения Додина.

Главная героиня "Мамы" Мила работает в богатой израильской семье домработницей, хозяева к ней относятся как к члену семьи, а садовник, хоть и намного младше, кажется, по-настоящему в нее влюблен. Время от времени по видеосвязи она звонит дочери-студентке в Польшу. Несчастный случай заставит ее ненадолго вернуться в родное польское село, чтобы понять, что деньги не смогут вернуть ей ни семью, ни ощущение дома.

Ор Синай рассказала Newsru.co.il, почему она задумалась о судьбе иммигранток из Восточной Европы и почему война в Украине едва не разрушила ее фильм.

Беседовала Алина Ребель.

Ор, я смотрела фильм "Мама" – очень зрелый, мудрый, не пытающийся расставлять оценки, не осуждающий и не декларирующий, а просто фиксирующий реальность – и удивлялась, как такой молодой постановщице вообще пришла в голову его идея.

История этого фильма началась с очень личного переживания. У моей мамы болезнь Паркинсона, и несколько лет назад она и мой отец решили пригласить домой работницу-иммигрантку, чтобы та ей помогала. Это была женщина из Украины. Вдруг в нашем доме поселилась некая чужая женщина. И это сильно на меня повлияло – то, как все делали вид, что её как бы нет, что она как будто вещь, а не человек.

Со временем всё изменилось, но вначале это меня по-настоящему задело. Я начала с ней разговаривать и поняла, что она всего на несколько лет старше меня, но у неё очень драматичная жизнь. Она рассказывала о семье на родине и о том, что у неё есть любовник в Израиле – это тоже меня удивило. В тот момент я впервые подумала о сценарии – углубилась в тему, начала исследовать судьбы женщин-иммигранток в Израиле и писать.

Но в итоге ваша главная героиня не украинка, а полька. Почему?

Долгое время героиней фильма была украинка, и мы планировали снимать фильм в Украине. У нас были украинские партнёры, было финансирование. Съемки должны были стартовать в августе 2022 года. А потом началась война. Наш продюсер, который был полноценным партнером, ушёл в армию, и всё, конечно, изменилось. Мы потеряли финансирование. Пришлось начинать все заново. В итоге нашли партнёров в Польше. Но для меня это не просто Польша – это история о любой стране, в которой люди вынуждены покидать свои дома ради работы и будущего своих детей.

То есть российско-украинская война повлияла на фильм в первую очередь. А израильская война – повлияла?

В каком-то смысле – да. Это ужасно, но война как бы вошла в ДНК фильма. Всё началось с Украины, потом продолжилось в Израиле. К счастью, мы получили финансирование до начала войны, поэтому смогли снимать фильм во время неё.

В первой версии фильма Евгения Додина должна была играть женщину из Украины, а потом ей пришлось "переехать" в Польшу. Непростая задача с точки зрения языка.

Да, с украинским было бы проще, конечно, все-таки русский и украинский языки более близкие. А польский Евгении пришлось учить с нуля.

А вам? Вы говорите на польском? Как вы справлялись со съемками фильма, в котором большая часть актеров – поляки?

Увы, я не говорю по-польски. Это было настоящее приключение. Только когда мы начали снимать, я поняла, какое это безумие – не понимать язык диалогов, которые произносят актеры, которые я же и написала. Но это был вызов, и он оказался особенным. Думаю, именно потому, что я не понимала языка, я могла сосредоточиться на эмоциях. Мы как-то нашли способ работать без общего языка.

Все актеры очень профессиональные и талантливые, приехали на съемки подготовленными, заряженными. Но… язык. Актер, сыгравший мужа Милы, это Аркадиуш Якубик. Он абсолютная звезда в Польше, но по-английски он не говорит. В итоге мы общались на ломаном английском и языком жестов. Он немного говорит по-русски, так что Евгения могла с ним общаться, но я-то не говорю (смеется). А с другой стороны, было абсолютно потрясающе – мы говорили на языке кино.

Ваша героиня в Израиле работает в сущности прислугой, соответственно она себя и ведет, а в Польшу она приезжает с заработанными в Израиле деньгами. И совсем иначе даже выглядит – она превращается в хозяйку жизни, она уверена, что все может исправить деньгами. Откуда вы знаете, что так бывает?

Я долго и глубоко изучала тему мигранток. Жила в Киеве, разговаривала с женщинами, работавшими в Израиле. Одна из них вернулась в родное село, и я её навестила. Это было совершенно что-то невероятное. Я была поражена тем, как она себя вела дома. Словно у одного человека две абсолютно разные личности. Тогда я и поняла, что вот она – история, которую нужно рассказать. И Евгения – идеальная актриса именно для этой роли, у неё огромный актерский диапазон.

Еще один вопрос, который, возможно, прозвучит нетолерантно, но очень уж этот факт бросается в глаза. Любовник Милы в Израиле не просто значительно моложе ее, но еще и темнокожий. Почему?

С самого начала я хотела показать связь между двумя мигрантами, но не из одной страны. Мне важно было сказать, что настоящая связь возможна даже между очень разными людьми. Эта идея была в первой версии сценария. И нам повезло найти подходящего актёра, чтобы ее сохранить.

Когда героиня возвращается из Польши в Израиль, ее очень тепло встречают хозяева дома и даже коврик у двери с надписью "Дом" это подчеркивает. Вы бы хотели, чтобы Израиль был для Милой домом?

В начале фильма она живёт в двойной иллюзии: что у неё есть два дома – в Польше и в Израиле. Но по ходу истории она понимает, что не принадлежит ни к одному. И коврик – это ирония. Да, её принимают, но настоящий дом – это не просто тепло. Мне важно было показать, что в обоих "домах" люди не злые – просто ситуация сложная, жизнь – сложная.

Вам пришлось снимать в Польше, к которой у Израиля непростое отношение. Обычно в Польшу возят израильских подростков, чтобы показать им концлагеря. Как вы справлялись с этим стереотипом?

Всё началось еще с Украины – я увидела, что стереотипы вообще полная ерунда. Когда я приехала в украинские сёла, я подумала: "Это не бедность. Здесь очень и очень красиво". И я поняла, что хочу показать эту сложность, неоднозначность.

С Польшей пришлось заново проводить исследования. Но в целом атмосфера Восточной Европы – это не то, что ты ожидаешь увидеть, если полагаешься на какие-то распространенные стереотипы. Она гораздо интереснее. Правда, когда люди узнавали, что мы снимаем польско-израильский фильм, они сразу думали, что это фильм о Холокосте. Но для меня это была совсем другая история – новый способ соединить эти две страны.