Мариэтта Цигаль-Полищук: "Моя жизнь разделилась на "до" и "после" "Раневской". Интервью

Мариэтта Цигаль-Полищук израильской аудитории знакома по сериалу "Раневская", в котором она сыграла главную роль. А в спектакле Жени Беркович "Считалка", показы которого состоятся на площадках Израиля в ближайшие дни, она играет с 2017 года. Это последние показы – по просьбе Жени, которая с весны 2023 года находится в заключении, "Считалку" и другие поставленные ей спектакли из репертуара театра "Дочери СОСО" были удалены. Но гастроли в Израиле отменять не стали. О том, что такое "Считалка" и что остается искусству в темные времена, Мариэтта рассказала в интервью Newsru.co.il.

Беседовала Алина Ребель

Мариэтта, вы привозите в Израиль спектакль Жени Беркович "Считалка", который в Москве уже не играете по просьбе самой Жени. Расскажите, что это за история и чем она интересна израильскому зрителю.

А я вообще не очень понимаю разницу между израильским зрителем и любым другим зрителям. Я не делю людей по национальности, гражданству, полу и возрасту. Мне кажется, этот спектакль говорит любым зрителям всегда об одном и том же. Он говорит о том, что что бы ни происходило, даже война, люди всегда остаются людьми, дети – детьми. Действие спектакля происходит во время грузино-абхазского конфликта в маленькой деревушке на границе воюющих стран, неважно с какой стороны. Жители деревушки ждут, когда откроют коридор, через который невинные люди смогут уйти от войны. В нашей деревушке не осталось мужчин, только старики, обессилевшие женщины и дети. Но спектакль вовсе не о войне, а о том, как эти люди продолжают жить какими-то обычными человеческими проблемами. Главная героиня – девочка-подросток, которая ждет, когда у неё начнутся месячные, переживает, что у её подружки больше грудь, чем у неё, например.

Даже в условиях войны?

Да. Потому что и в условиях войны девочка-подросток продолжает жить. И в этой жизни остаются ее важные подростковые проблемы, ожидания, слезы и радости. Как и у любого другого человека. Когда война везде, ужас везде, люди начинают терять человеческий облик. Вот это очень важно – оставаться людьми, независимо от того, в каких кошмарных условиях мы оказались. Потому что зло порождает зло. Я, конечно, сейчас говорю примитивные банальные вещи, но они оказываются самыми правильными.

В театре "Дочери СОСО" спектакль ведь шел много лет? Как он появился?

Он родился в 2017 году, когда Женьке (Беркович – прим.ред.) предложили принять участие в детском weekend -e "Золотой маски". Там разные режиссеры делали эскизы спектаклей или читки по книгам для детей и подростков. Жене попалась книга Тамты Мелашвили "Считалка", и она в нее влюбилась. Сделала сначала в рамках этой лаборатории эскиз, а к осени того же года мы выпустили спектакль. Соавтором и художницей и эскиза, и спектакля стала Ксюша Сорокина, сделала кукол и декорации. Куклы, которых Ксюша создала, тоже полноценные участники этого спектакля. То ли мертвые, то ли живые. Как и все персонажи "Cчиталки". У Ксюши с Женей какая-то невероятная химия – они могут молча сидеть рядом и придумывать спектакль, телепатически, что ли. Они вместе сделали много работ. Злополучный "Финист Ясный Сокол" тоже они делали вместе, и Ксюша как художница за него получила "Золотую маску". Со спектакля "Cчиталка" и началась история независимого театрального проекта "Дочери Сосо".

Откуда такое странное название?

В действительности ниоткуда! Просто к участию в "Russian case" Золотой маски нужно было срочно придумать хоть какое-то название. Почему дочери понятно – мы женский театр, все роли играют женщины. А Сосо – потому что в считалке мы перепевали всякие хиты 90х на грузинский манер, шутили, что мы как Сосо Павлиашвили поем, копировали его манеру. Вот так и получилось. Никакого более глубокого смысла там нет.

Это был первый спектакль театра. А теперь Женя Беркович попросила вас убрать все ее спектакли из репертуара. Как вы думаете, почему?

Да, Женя приняла это решение еще в ноябре. Но билеты в Израиле к тому моменту уже были проданы, были арендованы площадки. Отменить невозможно. Но в целом и этих гастролей могло бы не быть. Это решение по сути Женя могла принять еще 5 мая 2023 года, она имеет на это полное право. Я не буду за нее отвечать, почему она так решила, почему именно сейчас. Я думаю, она боится за нас, боится, что шлейф ее статуса (Беркович внесена список террористов-экстремистов в РФ – прим.ред.) может отразиться и на нас – актрисах, играющих ее спектакли.

А что будет с театром?

У нас осталось два спектакля. Один мы выпустили в конце декабря – это пластический спектакль по детским стихам Агнии Барто. Это спектакль, в котором все оторванные лапки, сломанные грузовички, потерянные мячики и доски, которые вот-вот закончатся – и мы вот-вот упадем, тоже про наше сегодня, тоже про человека, идущего через отрицание и принятие. Идея "Коридора Барто" тоже принадлежала Жене, кстати. Премьеру мы играли в день, когда объявили окончательный приговор Жене и Свете. И этот спектакль посвящен им. Еще один наш спектакль – "Хиросима" Саши Плотникова по одноименной книге Джона Херси, в которой шесть выживших во время взрыва людей рассказывают о пережитом. Он тоже остается в репертуаре. Женя по прежнему художественная руководительница театра "Дочери Сосо", все, что делает театр, делается исключительно после согласования с ней.

После ареста Жени в театр стали меньше ходить? Боятся?

Да я бы сказала, совсем наоборот. В каком-то смысле даже получилась такая вот печальная реклама.

Мариэтта, как вам лично живется в сегодняшней страшной реальности? Вам не страшно?

Мне страшно потерять человеческий облик. Совершить поступок, с которым невозможно будет потом жить. Я не переступаю через себя, я продолжаю жить честно, ориентируясь на какие-то свои представления о допустимом и нет. Но мне очень страшно от того, что меня перестают удивлять какие-то совершенно невообразимые вещи. Я встала сегодня утром и увидела, что Израиль, где у меня много друзей, опять обстреливают. И понимаю, что меня перестало это ужасать. Это стало какими-то слишком привычным. Но так не должно быть. Должно быть страшно, больно, невыносимо от того, что где-то погибают люди, звучит сирена. Это нормально, когда человеку от этого больно. Я очень хорошо помню 7 октября. У меня с утра была смена, а я перед этим запретила себе по утрам читать новости, потому что потом невозможно жить. И вот когда мы сняли несколько сцен, я вышла покурить, открыла ленту, и увидела, что происходит. Я помню оторопь, которой меня накрыло, тело просто как будто замерло. И это нормальная реакция. Человеку от такого должно быть больно. А как только он перестаёт сопереживать, он перестаёт быть человеком. Вот я боюсь, что я могу перестать быть человеком, потому что для меня это становится привычным адом. Нельзя привыкать. Каждый раз, когда ты видишь зло, смерть и несправедливость, в тебе должны просыпаться нормальные человеческие реакции. Несмотря на то, как это больно. Тем, кто слышит эти сирены, все равно больнее. И все спектакли Жени, как мне кажется, очень помогают в этом стремлении оставаться человеком и не бояться чувствовать.

То есть задача искусства – делать больно?

Нет, необязательно. Задача искусства – быть честным, своевременным, думающим и вызывающим эмоции. И неважно через что – через "Наша Таня громко плачет" или через более сложные тексты. Один из моих персонажей в "Считалке" говорит: "Война закончится, конечно, закончится, а как иначе. Здесь только вы остались, детишки-поросль, да нас стариков с полдюжины. А мир же не без хозяина, мир не соломой крыт, чтобы человеческая жизнь дешевле грибов ценилась".

Наша реальность подсказывает, что это неправда.

Но если на это не надеяться, можно сразу умереть. Если принять, что война и горе везде, по всему нашему круглому шарику, то зачем это все? Зачем рожать детей? Зачем строить дома? Если это никогда не кончится, если зло не конечно, то зачем тогда это всё? К чему стремиться? Куда бежать? В театре говорят так – не надо идти к результату, существуйте в процессе. А процесс невозможен без веры в хоть какой-то свет в конце тоннеля.

После звездной роли в сериале "Раневская" вы продолжаете сниматься?

Да. Но не то чтоб, как некоторые думают, у меня теперь нет отбоя от предложений. У меня довольно специфическая фактура, так что для меня не так много ролей.

Вы сейчас говорите, как Раневская. Ее ведь тоже не приглашали из-за специфической внешности и повадки.

Ну вот когда говорят, что мне удалось передать какие-то очень болезненные моменты ее творческой биографии и самоощущения, я думаю, так может казаться и потому, что в неудобности типажа у нас есть некая схожесть.

У меня есть наши "Дочери Сосо". Играю в иммерсивном шоу Владимира Мирзоева "Преступление и наказание". Сыграла небольшую роль и в сериале. Скоро выйдут, надеюсь, и другие киношные проекты. Но в целом нельзя сказать, что роль Раневской кардинально повлияла на мою карьеру. Конечно предложений стало больше, просто потому что больше людей увидело мою морду лица и как то узнало о моём существовании. Хотя, конечно, моя жизнь разделилась на до и после "Раневской".

Как?

Хотя бы тем, что я приобрела колоссальный актерский опыт за полгода съемок, который ни с чем нельзя сравнить. Даже люди, которые за свою жизнь сыграли сотни ролей, нечасто могут похвастаться тем, что им довелось прожить целую человеческую жизнь на экране. Причем жизнь человека такого масштаба. Это какая-то невероятная актерская удача.

Интересно, что в сериале очень тщательно выведена еврейская линия, хотя Раневская, насколько мне известно, встречалась со своим еврейством исключительно в негативном ключе. Когда ей не позволяли сниматься или когда приходилось сталкиваться с антисемитизмом. Когда вы готовились к роли, вы обнаружили в Раневской что-то специфически еврейское? Или это было исключительно "раневское"?

Смешно, что вы такое прилагательное употребили. Когда меня утвердили, Женька все время шутила "Мать, скажи что-нибудь на раневском". Нет, насколько я знаю не было у нее ничего специфически еврейского, если есть такое понятие. Она про себя говорила, что, мол, какая-то она не такая. Но не думаю, что дело именно в еврействе. Дело в ее необычайности во всем.