"Диаспора - исповедь очевидца". Александр Генис в Израиле
Александр Генис - писатель, эссеист, литературовед, радио- и телеведущий - одинаково легко и прекрасно пишет о Нью-Йорке, о русской кухне в изгнании и о политических тенденциях. Так же легко он рассказывает и отвечает на вопросы. Также легок и доброжелателен в общении. "Диаспора - исповедь очевидца" - так назвал Александр Генис свои вечера-встречи с израильской публикой, которые пройдут 10 апреля в Тель-Авиве и 11 апреля в Хайфе в рамках проекта "Линия жизни. Израиль".
- Приобрести билеты на встречу с Александром Генисом
Александра Гениса знают по его книгам, по его статьям и по его передачам. Не будем пытаться пересказать энциклопедию, перечисляя все названия, но вот Милорад Павич назвал его книги "пульсирующим потоком взрывов". Для каждой своей книги Генис придумывает свой оригинальный жанр: это лирическая культурология, прихотливый словарь, филологический роман. Однако, какие бы разные ни были эти опусы, их всегда объединяет кредо Гениса: писать густо и смешно, глубоко и просто. Писать и рассказывать так, что тема становится интересной всем, будь то русская или мировая культура, культурология, философия, социология и просто мнение человека, которому довелось пожить в трех эпохах, в трех странах и в десятках измерениях.
Что такое диаспора и кому это все еще интересно? Как выясняется, многим, кто готов обсудить это явления изнутри и снаружи, взглянуть на самих себя объективно и непредвзято. Но возможна ли непредвзятость в русскоязычной диаспоре, столь склонной к спорам и сомнениям? "Диаспора: исповедь очевидца" - это вопросы эмиграции и свободы, это рассказы о книгах и путешествиях, о читателях и писателях, о еврейских общинах в разных странах, о русском мире в Америке, о том, позволяет ли тоталитарное наследие понять демократию, о толстых романах и "исторических сериалах". О том, почему русский язык становится величайшей ценностью лишь в эмиграции и о том, можно ли вообще в наше время - в 2019 году - говорить о таком понятии, как эмиграция, или это часть глобальной миграции, когда люди вольны менять занятия и страны.
Иосиф Бродский, Солженицын, Андрей Битов, Владимир Сорокин, Татьяна Толстая, Сергей Довлатов, Виктор Пелевин, Войнович, Владимов, Алешковский… Какие еще имена современной русской литературы и русской литературе в изгнании интересны Александру Генису? И какие все еще интересны нам – обитателям диаспоры? Насколько наша идентификация связанна с русским языком – сохраненным сознательно или "законсервированном"? И что такое родина после 40 с лишним лет эмиграции? Сам Александр Генис старается не употреблять слово "родина" и считает его "чем-то очень опасным и страшным". Продолжается ли холодная война, почему он называет 90-е годы "святыми", а советский период - "искусственным временем", повторяя, что распад Советского Союза — это великое счастье для русских? Все эти темы можно будет обсудить на встречах с ним в Изралее.
Александр Генис чудесно рассказывает о писателях, приводя их цитаты, но и цитаты его самого – актуальны и насущны. Вот несколько свежих примеров из его последних интервью: "Человек, который не пошел на выборы? Очень много моих знакомых не ходят на выборы, потому что все жулики и воры, поэтому голосовать не надо. Именно так считали в Германии в 1933-м году, когда говорили: поскольку веймарский режим чудовищен, поэтому голосовать за него не надо, поэтому не ходили на выборы. Потом выбрали Гитлера. Значит, давайте думать так, что люди, которые не голосуют, на мой взгляд, виноваты".
Или о кухне – кухня ведь тоже всегда актуальна.
" Американская кухня за последнее время изменилась кардинальным образом и открыла, что такое базар. И сейчас самое интересное место в Нью-Йорке (после музея Метрополитен) это базар на Юнион-сквер, где большая часть того, что там продается, выращена в Бруклине. Выращена здесь. Ну вот, например, мед, который собирает с ульев на крышах. Представьте, в нью-йоркских небоскребах стоят ульи. Хлеб, который выпекается в каких-то маленьких пекарнях. Короче говоря, Нью-Йорк особенно помешан на своей кухне, на локальной кухне".
"Россия - родина моего языка. Ни больше, ни меньше. Я уехал из СССР по одной простой причине: больше всего на свете мечтал писать, причем писать о русской литературе. Единственное место, где я мог это делать, находилось за границей. Россия в 1977 году не была приспособлена для моих публикаций. Мы написали с Петей Вайлем в Советском Союзе одну-единственную статью, и Вайля, который работал тогда в газете, где мы ее напечатали, немедленно уволили. Конечно, это выглядит дико и звучит глупо — уезжать за границу, чтобы писать о русской литературе, но именно так все и произошло.
Сегодня я с ужасом наблюдаю, как в России становится все меньше свободных органов печати, как давят свободное слово. Это, конечно, несчастье, но оно обернется следующим расцветом эмигрантской литературы. Новым фактором тут является огромная диаспора ближнего зарубежья: нас ведь было все-таки очень мало, - несколько сот тысяч человек в Америке, еще меньше в других странах — а сейчас уже миллионы русских людей живут за пределами России".
По материалам PR-агентства