Галерея "Скицца". Еврейское искусство - это не кипа со стразами
19 июня галерея "Скицца", расположенная в иерусалимском Арт-центре "Бейт От а-Муцар", отпраздновала бат-мицву. То, что "Скицца" решила торжественно отметить еврейское совершеннолетие, не случайно: для ее основательниц, Марины Шелест и Марины Генкиной, Иерусалим – не просто город, а средоточье еврейской традиции и еврейской культуры. Накануне праздника, для которого у "Скиццы" есть все – повод, атмосфера и друзья – мы поговорили с обеими Маринами о Иерусалиме и Тель-Авиве, деньгах и чувствах, профессионалах и дилетантах.
Разговоры с галеристами, как правило, крутятся вокруг денег: что, кому и за какую сумму продано. Чем "Скицца" может похвастаться в этом смысле?
Марина Шелест. Мы с самого начала объявили себя некоммерческой галереей.
Марина Генкина. Продажи – не наша цель, хотя, конечно, мы всегда готовы продать клиенту понравившуюся ему работу. "Скицца" затеяна, прежде всего, для художников, которыми не очень интересуются коммерческие галереи. Особенно иерусалимские, куда нужно приходить с картинками "танцующих евреев".
А что не так с танцующими евреями?
Марина Шелест. Не радуют! Иудаика стала совершенно коммерческим направлением. Эта такая "кипа со стразами" для богатых. Но есть современное еврейское искусство. Оно говорит современным художественным языком. Вот оно нам интересно. Отбирая работы, мы не пытаемся увидеть картину глазами потенциального покупателя, чтобы определить, впишется ли она в его интерьер.
Когда вы говорите "еврейское искусство", что вы имеете в виду?
Марина Шелест. Это очень трудно объяснить. Это не всегда связано с историей или традицией, скорее, это что-то на уровне интонации. Вот было у нас три выставки в этом году: "Лето", "Зима", "Межсезонье". В сущности, "Времена года" - вполне нейтральная тема. Но и там нам важно было ностальгические картинки европейской природы соотнести с впечатлениями о новой реальности, в которой мы все оказались. На самом деле это был разговор о том, как нам привыкнуть к этому ослепляющему свету, к этим непривычным цветам и, главное, как сделать это все своим.
Ну, допустим. А выставка "Шутовской колпак"?
Марина Шелест и Марина Генкина. Но шут – это же всегда еврей!
Казалось бы, в Иерусалиме нет недостатка в галереях. Когда 12 лет назад вы открывали "Скиццу", не было ли у вас опасения, что для нее не хватит художественного пространства?
Марина Шелест. Галерея – это понятие абсолютно авторское. Есть что-то такое, что ты в себе несешь и чего никто, кроме тебя, не сделает. Если бы мы открылись для того, чтобы "делать деньги", мы бы уже давно прогорели.
Марина Генкина. Или потеряли к этому интерес.
Марина Шелест. Когда мы только начинали работать, то хотели сделать галерею для всех, но постепенно поняли, что делаем галерею для тех, кому мы нужнее. Французские или аргентинские художники не нуждаются в нашей помощи. Когда мы обратились в один из крупных иерусалимских фондов, нам сказали прямым текстом: "Не обижайтесь, мы бы вам помогли, если бы вы не были "русскими". Любой фонд состоит из денег меценатов, которые, как правило, жертвуют на своих: американцы – на американцев, аргентинцы – на аргентинцев, на проекты сближения с нашими неспокойными соседями деньги дает весь мир. "Русских" денег для поддержки искусства там нет. Причем речь не идет о каких-то заоблачных суммах.
Тогда за счет чего выживает "Скицца"?
Марина Шелест. Ни один музей в мире, даже Лувр, не может выжить самостоятельно, за счет, например, продажи билетов. Поддержка нужна всегда, поэтому мы существуем на гранты. В основном, это гранты министерства абсорбции, которое, заботясь о репатриантах, ставит социальные задачи впереди художественных. В частности, ему важно, чтобы в каждой нашей выставке было не менее 50% участников-новых репатриантов (до десяти лет в стране). Только в этом году мы сделали уже девять выставок с министерством абсорбции.
Марина Генкина. Участвуя в таких выставках, новый репатриант обретает среду, выходит из безвоздушного пространства. Потому что художник приезжает в новую для него страну таким же одиноким и нуждающимся в профессиональном общении. Так было двадцать лет назад и сейчас так.
Какими критериями вы руководствуетесь, отбирая работы для выставки?
Марина Генкина. Для начала спрашиваем, есть ли у художника художественное образование. Надо сказать, что в России, как и во всем мире, уровень профессионального образования за последние несколько десятилетий заметно упал. Иногда нам рекомендуют работы художников-самоучек, утверждая, что они замечательные. Но чуда ни разу не произошло – дилетантизм сразу виден. Что касается прочих критериев – это, скорее, вопросы вкуса. Мы сразу понимаем, наша эта картинка или нет, будем мы ее выставлять или нет. Объяснить это невозможно. Счастье, что наши c Мариной мнения всегда совпадают.
Всегда?
Марина Шелест. Почти. Бывает, что я смотрю на какую-нибудь работу и говорю: "По-моему, ничего", на что Марина отзывается своей многозначительной фразой: "Ну, плохого-то в ней нет…".
Чем стала "Скицца" для вас?
Марина Шелест. Галерея – это, прежде всего, способ коммуникации с миром и для нас, и для художников. Кроме того, мы любим эту работу. Бывает так, что за один день мы и старую выставку снимаем, и новую вешаем. Выползаем на улицу в три часа ночи, еле живые, но зато – кайф. Каждый раз боимся, что провалимся, что выставка не сложится. Как плохой режиссер может "уничтожить" актера, так и экспозиционер может "убить" художника. Иногда бывает так, что Генкина звонит мне ночью со словами: "Там что-то не то". Мы приходим, меняем местами две работы, и все складывается. Мы всегда за разнообразие, чтобы в одной выставке была и живопись, и графика, и скульптура, и фото, и инсталляция, и еще хорошо бы керамика. Похожие работы никогда не будут висеть у нас рядом, наоборот, мы отнесем их друг от друга на максимально далекое расстояние, потому что эти рифмы у зрителя должны сложиться сами, их не нужно подсказывать.
Марина Генкина. Галерея – это тусовка. Это хорошие люди. Мы не выставляем никого, с кем нам неприятно общаться. Но я с трудом представляю себе, что так можно работать в какой-либо еще стране мира.
То есть, вы всегда точно знаете, что интересно тем, кто приходит в "Скиццу"? Например, интересен Израиль, а ностальгия по советскому прошлому, такая востребованная сейчас, не интересна?
Марина Генкина. Это так, у нас нет ностальгии. И у наших зрителей ее нет. Мы очень иерусалимская галерея, этим многое объясняется. То, что подходит Тель-Авиву, не всегда подходит нам. Это разные планеты.
Но на ваших выставках часто появляются и старые работы – 70-х, 80-х годов. Разве это не ностальгия?
Марина Генкина. Да мы же не говорим – нет, мы там никогда не жили. Жили. Это факт нашей биографии. Но у нас нет желания ни любоваться советским прошлым и советским бытом, ни высмеивать его карикатурными картинками. Да, мы там жили; но мы оттуда ушли, и ушли сознательно. И за эти годы, что мы живем совсем другой жизнью, в другой стране, окруженные другой природой, мы изменились. Когда мы показываем на наших выставках старые работы наших художников, то делаем это в определенном контексте, в котором совершенно отчетливо видны эти изменения. Нами, как галеристами, во многом руководит сантимент к Иерусалиму, городу с особенной сложной энергетикой, связанной с традицией, сантимент к Израилю, к этой "стране в домашних тапочках". Мы держимся на этом сантименте.
Получается, что успех "Скиццы" держится на сантименте, а не на продажах.
Марина Шелест. Очевидно, мы – "неправильные" галеристы, потому что измеряем успех нашего детища совершенно нематериальными вещами. Каждая удачная экспозиция, составленная из очень разных работ очень непохожих друг на друга художников – это как написанная картина, это наше, кураторов, коллективное творчество. Нет, конечно, мы – не эльфы и не питаемся нектаром. Мы живем от гранта к гранту, со всей связанной с этим иногда совершенно невыносимой бюрократией... Но все это только для того, чтобы сделать нашу жизнь, жизнь художников и зрителей в этом непростом городе чуть радостнее, чуть осмысленнее.
Беседовала Елена Берсон