Неделя в кино: фильм "Море" отправлен на "Оскар", но вряд ли пройдет в шорт-лист

Израиль определился с фильмом, который будет представлять нашу страну в категории "Лучший фильм на иностранном языке" на премии "Оскар". Вернее, попытается представлять, ведь до самой номинации картине нужно сначала попасть в длинный список потенциальных участников (это всего пятнадцать фильмов из почти ста ожидаемых заявок от разных стран), а потом в короткий список номинантов – всего пять картин. И конкуренция в этом году нешуточная – от победителя Каннского кинофестиваля "Простая случайность" иранца Джафара Панахи до нашумевшей ленты "Голос Хинд Раджаб" Каутер Бен Хании (Гран-при жюри Венецианского кинофестиваля). Здесь же "Секретный агент" Клебера Мендоса Фильо от Бразилии – победитель в категориях "Лучший режиссер" и "Лучшая мужская роль" в Каннах. Восхитительный "Звук падения" Маши Шилински от Германии – пожалуй, самый кинематографически изобретательный и атмосферный фильм года. Здорово придуманная и сделанная история одного развода из Исландии "Любовь, которая остается" Хлинюр Паульмасон. И нашумевшая "Сентиментальная ценность" Йоакима Триера – Гран-при Каннского кинофестиваля. И, конечно, мой абсолютный фаворит этого года – фильм из Ирака "Президентский пирог", который получил "Золотую камеру" и приз зрительских симпатий в Каннах. На таком фоне, увы, у израильского фильма "Море" Шая Кармели-Полака очень мало шансов попасть даже в длинный список. И не только потому, что он по идеологическим соображениям не нравится министру культуры Мики Зоару. И не потому даже, что у него нет истории побед на престижных международных кинофестивалях.

"Море" – первая художественная лента Шая Кармели-Полака. В 2006 году он впервые появился на киногоризонте с документальной лентой "Бильин, моя любовь". По версии создателя фильма, он о том, как жители арабской деревни Бильин пытаются ее "отстоять", а израильская армия – "разделить и отнять" (так – в официальном пресс-релизе фильма). Потом в 2008-м выпустил картину "Беженцы" о нелегальных мигрантах из Африки, которые преодолевают границу с Египтом, чтобы пробраться в Израиль. Поэтому с одной стороны неудивительно, что свой художественный дебют Кармели-Полак посвящает острой теме палестино-израильского конфликта. С другой, становятся понятны все художественные огрехи фильма – документалистам далеко не всегда удается удачный переход в жанр художественного. Особенно когда переход этот политически, но не художественно оправдан.

Главный герой картины "Море" – 12-летний мальчик Халед, который живет с бабушкой, братьями и сестрой в деревне неподалеку от Рамаллы. Мама умерла, отца дети не видят неделями – он нелегально работает в Тель-Авиве на стройке. Бабушка собирает ему бутерброды на школьную экскурсию – класс Халеда едет в Израиль на море. У Халеда даже есть очки и маска, которой очень позавидует его лучший друг. Но на КПП что-то пойдет не так. Автобус остановят, израильские пограничники скажут, что разрешение на въезд в Израиль на Халеда не получено, и мальчик останется на обочине смотреть вслед автобусу, увозящему его одноклассников к мечте. Пожалуй, главная претензия к фильму "Море" – это то, что уже в завязке и в самой интонации повествования кроется очевидность развязки. Желто-серые пыльные пейзажи деревни и ее окрестностей, мрачный Халед, которому бабушка рассказывает, что за всю жизнь видела море всего однажды. Кармели-Полак ведет эту историю к грустной развязке, тщательно проговаривая свою идею – Халед не сможет вырваться за пределы построенных Израилем стен.

"Море" снят в популярном жанре роуд-муви. Ночью Халед, поняв, что взрослые бессильны помочь его беде, проберется через дыру в заборе вместе с рабочими-нелегалами в Израиль и отправится к морю. Не зная ни слова на иврите, никогда раньше не выезжавший за пределы своей деревни Халед удивленно рассматривает небоскребы и татуировки тель-авивских модников, чуть не попадется в лапы подросткам-булли и с большим трудом ориентируется в большом городе. Надо отдать должное юному актеру Мухаммаду Газауи – ему удается одним движением глаз сыграть и удивление, и испуг, и непонимание. Пока Халед упорно шагает к морю, его отец тоже вынужден отправиться в путь – на поиски мальчика. Ему тоже нельзя ходить по благополучным Тель-Авивским улицам и жениться на любимой женщине – по пути он забредает в знакомое кафе и между делом становится ясно, что когда-то у него был роман с хозяйкой заведения, но ее родителям идея не понравилась. В отличие от сына, который с подростковым упрямством идет к цели, отец бегает по Тель-Авиву потея и суетясь, батарейка на телефоне садится, разговаривать на арабском в автобусе – значит, вызвать подозрения (довольно странная сцена, поскольку арабская речь для израильских городов совсем не экзотика). Пугливость отца, осознающего свое бесправие, и непосредственность еще не пуганого сына сливаются в одну несложную идею фильма – идею несвободы палестинцев, которую Халеду придется осознать в конце пути.

Эта картина безусловно выиграла бы, если бы Кармели-Полак выбрал форму короткого метра, придав истории динамизма и драматизма. Затяжные сцены, в которых камера следует то за сосредоточенным на своей цели Халедом, то за его встревоженным отцом, мало что добавляют повествованию. Нет в нем, увы, важного для фильма в жанре роуд-муви элемента развития героя – никаких значимых сюжетных поворотов или встреч в сюжете нет, он вообще беден на события внешние или внутренние. Зрителю предлагается сочувственно почти два часа следить за тем, как Халед и его отец настороженно перемещаются по Тель-Авиву, который живет своей жизнью, не замечая тревоги героев.

Надо сказать, "Море" – не единственное роуд-муви, вступившее в гонку за "Оскаром", и на их фоне, к сожалению, все кинематографические недостатки израильского фильма становятся еще заметнее. Казалось бы, тоже несложно устроенная "Простая случайность" Джафара Панахи рассказывает историю бывших политических заключенных, которым случайно выдается возможность схватить тюремщика, который их пытал. Затолкав его в фургон, герои мечутся по городу и по собственным воспоминаниям, пытаясь понять, не обознались ли они, и решить, что же делать с пленником, если это тот самый мучитель. Панахи, которого иранский режим бросал в тюрьму, приговаривал к запрету на профессию, мучил несвободой, годами снимал полуподпольно. Неслучайно фильмы его так любят на фестивалях – они не только и не столько политическое высказывание, они без бюджета, дорогих декораций и профессиональных актеров рассказывают сложную историю израненной страны. Это почти всегда роуд-муви. И всегда гораздо сложнее, чем перемещение из одной точки в другую.

Сложно здесь не вспомнить и еще одного конкурента "Моря" в гонке за "Оскаром" – картину "Президентский пирог" иракского режиссера Хасана Хади. Это тоже роуд-муви, и тоже о разрушенных политикой и войной судьбах детей. Главная героиня картины – девятилетняя Лайма. Родители Лаймы погибли, живет она с бабушкой в соломенной хижине у реки. Когда в школе Лайме поручают испечь торт к дню рождения диктатора Саддама Хуссейна, для бабушки и внучки это почти приговор: торт нельзя не испечь – учитель доложит куда следует, семью арестуют, но ни продуктов, ни денег на них у семьи нет. Вот и отправляются они в путешествие в город. Бабушка, чтобы отдать внучку чужим людям, потому что понимает, что ей не на что ее растить. Лайма – чтобы найти, заработать, выпросить заветную горсть муки, несколько яиц, крупицы сахара, увернуться от расставания с бабушкой. Пробираясь по шумному, суетливому, неприветливому, кишащему опасностями и ложью городу, Лайма, ее друг Саид и ручной петушок как сквозь кипяток продираются сквозь сломанный взрослыми мир, постепенно нащупывая в этом мире границы возможного и невозможного в себе. Страшный, трагичный, трогательный, смешной, "Президентский пирог" – и сказка о взрослении, и жесткое роуд-муви по стране удушливой диктатуры и злостной подлости, ей порожденной, и уморительная история первой любви. И как бы мне ни хотелось, чтобы Израиль увидели и услышали на международной арене, увы, у фильма "Море" на фоне таких конкурентов шансов практически нет.