Неделя в кино: одиночество детей и деревьев на Хайфском кинофестивале

В Хайфе проходит традиционный для дней Сукота международный кинофестиваль. Цвет смотра в этом году – желтый, а каждый фильм предваряет титр: "Ни у какого фильма не может быть хорошего финала, пока все не вернутся домой". Каждый раз, когда этот текст появляется на экране, зрители аплодируют. В залах и фойе всех фестивальных пространств тоже все про заложников, на возвращение которых в последние дни появилась реальная надежда: многие зрители в футболках с призывом вернуть всех домой и значках в форме желтой ленточки. Вообще атмосфера на фестивале полупраздничная – с одной стороны, несмотря на войну и бойкоты Израиля западными кинематографистами, программа насыщенная, залы полны, билеты на многие фильмы не достать. С другой, два года мучительной войны, два года борьбы за заложников, два года страшных сводок потерь. И дни фестиваля в этом году совпали с годовщиной 7 октября, которую правительственные органы предпочли проигнорировать, но страна в 10 утра объявила минуту молчания, а вечером прошла церемония памяти, которую транслировали все телеканалы (кроме 14-го) и показывали на большом экране на Хайфском кинофестивале, отменив все показы в этот вечер.

Открылся фестиваль выступлением мэра Хайфы Йоны Яхава, который рассказал, что из всех фильмов, которые организаторы запланировали привезти, был отозван в связи с бойкотом Израиля только один. И действительно – несмотря на все громкие медиавыступления и призывы бойкотировать израильскую киноиндустрию, включая фестивали, программа Хайфского кинофестиваля в этом году очень достойная. Открыл смотр новый фильм венгерского режиссера Ласло Немеша "Сирота". Картину показывали на Венецианском фестивале, где она не получила наград, не справившись с очень сильной конкуренцией. Но оказалась идеальным фильмом открытия в Хайфе. "Сирота" – история мальчика-подростка Андора, который с гордостью носит фамилию Хирш, хоть никогда и не видел папу. Он оказался в приюте в годы войны, а после войны его забрала мама. Прошло 12 лет, отец все еще не вернулся, и надежда на его возвращение тает. Андор каждый вечер спускается в подвал дома, чтобы помолиться у парового котла. Обращается он то ли к богу, то ли к отцу. В отчаянии и надежде на то, что когда-нибудь красивый человек с единственной сохранившейся фотографии вернется. Мать Андора не очень любит говорить об отце. Лишь один раз случайно обронит, что он был любовью всей ее жизни, а в шкафу по-прежнему висит его свадебный костюм. Найденный Андором молитвенник с непонятными ивритскими буквами она нежно погладит по обложке – Хирш когда-то подписал книгу, и это все, что от него осталось. Послевоенная Венгрия живет своей советской реальностью – нищей, унизительной, пропитанной страхом и наполненной советскими солдатами, которые разгоняют антисоветское восстание. Андор помогает своей подруге прятать в подвале ее раненого старшего брата, участника демонстраций, а сам находит под деревом пистолет, которому еще предстоит выстрелить. Все это тревожное, тягучее повествование ускорится и забурлит, когда в него на мотоцикле ворвется неприятный одутловатый человек с маленькими глазками и дурной повадкой, и заявит, что он и есть отец Андора, а вовсе не утонченный Хирш.

Ласло Немеш тоже ворвался в мир кино, в 2015 году получив сначала Гран-при Каннского кинофестиваля, а потом и "Оскар" за фильм "Сын Саула" в категории "Лучший фильм на иностранном языке". "Сын Саула" тоже об отношениях отца и сына, тоже об идентичности, и совсем не политкорректно. Главный герой работает в зондеркоманде в Аушвице, помогает уничтожать тела убитых евреев. Он уже думает, что привык к этой страшной работе, которая продлевает ему жизнь, пока не увидит среди тел своего мертвого сына. С этого момента у Саула только одна мечта – похоронить мальчика по еврейскому обряду. "Сын Саула" был первым фильмом Немеша, в семье которого, по его собственному признанию, помнили и говорили про Холокост. Поэтому он получился невероятно болезненным, искренним, нарушающим все табу и полтикорректные экивоки. Сам режиссер признавался, что он просто не знал ни о каких табу и не думал о них. Ему было важно показать не вдохновляющую историю о тех, кто спасал или спасался, а настоящую историю ада Катастрофы. "Сирота" гораздо более аккуратный и выверенный фильм. Но он совсем не проигрывает от этого. Для главного героя "Сына Саула" смыслом жизни стало похоронить сына по еврейскому обряду, для Андора – единственная связь с Хиршем, за образ которого он так отчаянно цепляется, это иудаизм, о котором он не имеет в сущности ни малейшего представления. Его протест против грубого "самозванца", мясника в грязной майке и пузырящихся брюках не просто подростковая ярость. "Сирота" – история о принадлежности, идентичности и несправедливости первого впечатления. Великолепный Грегори Гадебуа в роли грубого, вульгарного, отталкивающего поначалу мясника – звезда европейской сцены. Он работал с Романом Полански и Филиппом Гаррелем, получил премию "Сезар" и с такой страстью сыграл ярость, одиночество и любовь в "Сироте", что будет очень жаль, если не получит еще одну за фильм Немеша.

Еще одна громкая премьера Хайфского кинофестиваля – фильм "Тихий друг" венгерской постановщицы Ильдико Эньеди. Еще после показа на Венецианском кинофестивале этот фильм вызвал такой шквал восторженных отзывов кинокритиков, что, казалось, "Золотой лев" точно уедет в Венгрию. Увы, этого не произошло. "Тихий друг" – это история одного дерева. Дерево это растет на территории кампуса университета немецкого городка Марбург. Ему 200 лет, и его широкий ствол и огромная крона чего только ни повидала за долгую жизнь. Повествование Эньеди делится на три сюжета – один разворачивается в 1907 году, когда в университет поступает первая в истории девушка Гретой, выдержав издевательские насмешки профессоров-шовинистов. Другой в 1972 году, когда студенты университета покуривают травку и не особо заботятся о приличиях, проводят смелые научные и не только эксперименты. Здесь выходец из семьи фермеров Ханнес, ненавидящий растения, вынужден ухаживать за геранью, у которой понравившаяся ему девушка пытается обнаружить эмоции. Время третьего сюжета 2020 год – в Марбург приезжает исследователь мозга из Китая (Тони Люн), чтобы прочесть цикл лекций, но застревает из-за пандемии ковида, и единственным его товарищем в опустевшем огромном кампусе становится то самое дерево гинкго. Все три истории рассказаны не одна за другой, а словно в воспоминаниях того самого дерева, для которого не существует временного континуума, исторических вех и линейности человеческой жизни. Вот камера сверху сквозь ветви следит за Гретой, вот мимо пробегает вдохновленный своим увлечением Ханнес, вот профессор Вонг вдруг аккуратно приделывает к стволу дерева свои датчики, которыми раньше измерял импульсы мозга младенцев. Дерево не просто безмолвный свидетель сменяющих друг друга историй – оно катализатор и триггер для развития этих сюжетов. Одинокий (профессор Вонг обнаружит, что деревья тоже бывают одинокими) свидетель людского одиночества. Эньеди одинаково пристально прислушивается к шелесту его листьев и к своим героям, каждый из которых именно через одиночество обнаруживает вокруг себя силу, смысл и чудеса. И даже неясно, кто здесь кого изучает – люди растения или растения бесстрастно разглядывают людей.

Повествование "Тихого друга" чем-то напоминает другую ленту смотра – "Звук падения" Маши Шилински, который произвел невероятное впечатление на киноманов на Каннском кинофестивале. Здесь действие тоже происходит в разные исторические эпохи – разные поколения женщин одной семьи по-своему проживают одиночество, жестокость, мужскую мизогинию, беспощадное течение войн и утрат. Изобретательность постановщицы и уникальная камера Фабиана Гампера, который то "подглядывает" вместе с малышкой Альмой в замочную скважину на мир перед Первой мировой, то "смотрит" из окна на серый унылый двор, в котором мать лупит Эрику за то, что не выполнила работу (скоро наступит Вторая), то в 80-е вплотную подбирается к Ангелике, на которую с вожделением засматривается собственный дядя, а то смущенно исподлобья глядит на Ленку, которую мучит какая-то необъяснимая тоска. И "Тихий друг", и "Звук падения" скроены нелинейно, истории переплетаются, путая зрителя, отнимая возможность эмоционально ухватиться за сюжет, отодвинув в сторону чувственное восприятие. Оба сняты женщинами-режиссерами, которые не боятся нарушать кинематографические табу, экспериментировать, искать свой радикальный, некомфортный для зрителя почерк. Да и героини обеих картин – одинокие женщины, ведь в финале "Тихого друга" профессор Вонг узнает, что растущее перед его окном дерево гинкго – страдающая от одиночества она.