"7 октября я поняла, что сдаваться нельзя". Интервью с Даниэль Вольфсон, покорительницей Эвереста

Даниэль Вольфсон – первая израильтянка, покорившая Эверест и выполнившая программу восхождения на высочайшие вершины семи континентов. В прошлом году Даниэль едва не погибла в Гималаях, не дойдя до вершины Макалу всего 120 метров, но в этом году пошла на это восхождение снова и водрузила на вершине Макалу израильский флаг с именами убитых террористами 7 октября 2023 года и в ходе последовавшей войны "Железные мечи".

Даниэль Вольфсон 46 лет. В десятилетнем возрасте она репатриировалась с родителями из Москвы. У нее три ученые степени, своя адвокатская фирма и взрослый сын.

В интервью корреспонденту Newsru.co.il Алле Гавриловой она рассказывает о том, как увлеклась альпинизмом и добилась многого на этом пути, а также о своем новом проекте, который призван помочь в реабилитации раненым в ходе военной операции "Железные мечи".

"Все вокруг говорили нам: "Вы русские, вы наверняка даже телевизор никогда не видели, все русские проститутки" и так далее. И вот у меня три степени, я адвокат, давно свободно говорю на иврите, специалист в огромной фирме, но я тут же возвращаюсь в детство, когда меня не принимали".

Расскажите о первых годах жизни в Израиле.

Мы приехали в начале 90-х. Родственников у нас здесь не было, и мы оказались в тогда довольно плохом районе Тель-Авива, где сейчас находится Рамат а-Хаяль. В классе, куда я должна была попасть по возрасту, не оказалось мест, и мне пришлось перескочить через два класса. Таким образом я окончила школу в 16 лет и сразу поступила в Тель-Авивский университет на факультет экономики. Когда мне было 18, я вышла замуж и родила сына, Ариэля.

Я начала работать в крупных компаниях и вскоре поняла, что мне не хватает моего экономического образования для того, чтобы разбираться в юридической стороне вопроса. Кроме того, я решила, что хочу получить профессию, которая даст мне возможность работать не только в крупных фирмах, но и в будущем открыть свое дело. Правда, сначала я хотела стать адвокатом по уголовному праву, но поскольку я все принимаю очень близко к сердцу, уже после нескольких курсов я поняла, что это не для меня, и ушла в сферу корпоративного права.

Как вы увлеклись альпинизмом?

Случайно. В 2011 году, катаясь в Болгарии на лыжах, я упала с подъемника и сломала правую ногу. Перелом был очень тяжелым, после операции нога укоротилась. Врачи сначала говорили, что я вообще не смогу ходить, а потом говорили, что я всю жизнь буду хромать. При этом советское воспитание приучило меня во всем быть лучшей, мне всегда было недостаточно моих достижений. Закончила с отличием школу, получила три степени, очень быстро продвигалась на любой работе. И когда в 33 года мне сказали, что я на всю жизнь останусь инвалидом, мне было ужасно тяжело с этим смириться. После операции мне пришлось заново учиться ходить, и я вернулась в офис только через два года, с палочкой.

В это время в моей фирме как раз заговорили о групповом участии в Тель-Авивском забеге на 10 километров. И вот человек 100 у нас туда записались, а меня не позвали. Понятно, почему не позвали, я же даже ходить могла только с палочкой. И меня охватило такое же чувство, которое у меня было сразу после репатриации, когда все вокруг говорили нам: "Вы русские, вы наверняка даже телевизор никогда не видели, все русские проститутки" и так далее. И вот у меня три степени, я адвокат, давно свободно говорю на иврите, специалист в огромной фирме, но я тут же возвращаюсь в детство, когда меня не принимали.

И тогда я записалась на забег сама. Бегать я, конечно, не могла, и просто прохромала эти десять километров с палочкой. И этот забег, который делают обычно максимум часа за два с половиной, я закончила через четыре с половиной часа.

"В горах я лучшая версия самой себя"

Но вы прошли все 10 километров?

Да. Я подошла к финишу уже поздно ночью. Там еще стояли столы с медалями, были какие-то люди, еще не выключили музыку. И я поняла, что это для меня точка невозврата. Я понимаю, что это не самая большая трагедия, да и после 7 октября странно так рассуждать – какие-то железки в ноге и хромота. Но в тот момент я поняла, что не могу на этом остановиться, и стала искать группу бега для инвалидов. В то время таких групп не было, я записалась просто в группу для начинающих и потихоньку начала ходить и даже бегать. Один из тренеров в этой группе был альпинистом и предложил всем желающим пойти с ним в легкий поход в Карпаты. Я не думала, что меня возьмут, но все-таки подошла к нему после тренировки и услышала, что он не видит в этом никакой проблемы. И в Карпатах я вдруг почувствовала себя лучшей версией себя.

Что это значит?

Гора странным образом снимает с тебя все маски. В горах нельзя быть циничным, нельзя играть в какие-то игры. Пару дней может и можно, но не дольше. Там когда тебе тяжело – тебе тяжело. Когда тебе весело – ты веселишься. В жизни все время в той или иной степени приходится держать фасон, а гора, как говорят альпинисты, тебя примет и отпустит, только если ты действительно будешь таким, какой есть. И я поняла, что такой, какая я в горах, я нравлюсь себе больше всего.

У меня всю эту неделю в Карпатах были "бабочки в животе", я хотела большего, я хотела узнать еще и еще об этом мире, и когда я вернулась, я стала очень много об этом читать и смотреть. Я еще даже не понимала, почему меня это так зацепило, но уже не собиралась останавливаться. Я тогда была еще наемным работником, и решила ходить в такие походы раз в год. Но быстро оказалось, что мне этого мало. И тогда я открыла свою фирму в области регуляции и начала пытаться совмещать работу и увлечение альпинизмом.

Насколько это увлечение реально для Израиля?

В Израиле очень мало альпинистских курсов, очень быстро стало ясно, что нужно учиться в Америке и в Европе. Я стала ездить на курсы, начала ходить в горы все выше и выше. Чем выше и технически сложнее была гора, тем больше я училась и понимала, что у меня это получается. В итоге я нашла в России клуб и стала ходить в горы с российскими экспедициями. Когда мы взошли на гору Аконкагуа в Андах, в экспедиции были люди, которые уже были на вершине Эвереста. И я увидела, что это в общем-то такие же люди, как я. Я иду с ними в одном темпе, мы одинаково себя чувствуем, делаем все то же самое. Эта экспедиция длилась 21 день, и после этого я решила, что поднимусь на Эверест. Александр Абрамов, руководивший той экспедицией, помог мне составить план подготовки, которая заняла еще три года.

Как ваши близкие и знакомые восприняли эту вашу цель?

Когда я увидела реакцию тех, кому я рассказала о своих планах, я вообще перестала о них распространяться. Все сразу говорили, что я сошла с ума. Даже профессиональные спортсмены не понимали, зачем мне это нужно. Но это желание было уже сильнее меня, и я начала готовиться. Я записалась в экспедицию, которая должна была состояться через два года, но из-за пандемии пришлось отложить восхождение еще на год. И совершенно случайно секрета не получилось. В январе 2021 года, когда еще была пандемия, я поехала в экспедицию на вулкан Охос-дель-Саладо в Чили. Полет был в пять утра, совершенно пустой "Бен-Гурион", и ко мне подходят парень с девушкой, говорят, что из какой-то газеты и что пишут про то, куда люди летают в пандемию. Я уже почти опаздывала на посадку, но они очень просили уделить им несколько минут, и я с ними пообщалась. В экспедиции я почти месяц была без связи, а когда включила телефон – там было больше тысячи сообщений. Оказалось, что они опубликовали статью с моими фотографиями о том, как я собираюсь идти на Эверест.

Кто мне только не звонил. Журналисты, министр культуры и спорта, незнакомые люди желали удачи. Вот так вместо того, чтобы уехать потихоньку, я улетала уже с напутствиями от всей страны.

"Можно достичь самой высокой вершины мира и стоять там как женщина, как мама, как профессионал своего дела"

Но до вас на Эвересте были мужчины-израильтяне?

Да, было как минимум трое. Я с ними знакома, ходила с ними в экспедиции. Женщин не было. Женщины вообще мало занимаются альпинизмом. Всего 10% альпинистов – женщины. Почему-то считается, что альпинизм – это мужской спорт, хотя научно доказано, что женщины лучше акклиматизируется, чем мужчины. Но женщины почему-то думают, что не могут, не справятся. Вы наверняка видели женщин, которые, даже занимая самые высокие должности, продолжают рассказывать себе сказки о том, что они недостаточно хороши. Но ведь это не так. Я нормальная женщина, я мама, я адвокат, я альпинист. Я не родилась альпинистом, у меня нет в семье альпинистов. Но можно достичь самой высокой вершины мира и стоять там как женщина, как мама, как профессионал в своем деле.

Мне многие говорили, что я сумасшедшая. На Эверест действительно идут, когда это становится важнее, чем все остальное. Во всем мире на Эверест поднялись шесть тысяч человек, всего шесть тысяч из десяти миллиардов. И больше 300 человек там погибли. На самой горе лежит около 150 трупов, ты их видишь уже на высоте семи тысяч метров. Потому что на этой высоте не проводят никаких спасательных операций, оттуда нельзя никого снять, и ты просто идешь мимо них.

Я, конечно, перед той экспедицией составила завещание и написала в нем сыну, чтобы он ни на секунду не думал, что если я погибну, нужно будет вернуть мое тело. Я написала, что иду на гору не для того, чтобы на ней остаться, но в жизни все может случиться. Теперь мы уже знаем, что 7 октября дети поехали на музыкальный фестиваль и не вернулись. В аэропорту Ариэль сказал, что не знает, как будет без меня жить, потому что у него, кроме меня, никого нет. И я сказала ему: "Ариэль, уважай мое решение".

Что самое опасное на горе? От чего люди чаще всего гибнут?

Самое главное – не подъем, а спуск. 99% несчастных случаев происходят во время спуска. Ты уже менее сконцентрирован, очень устал, ты уже два месяца находишься на горе и уже не понимаешь, что с тобой происходит. В таком состоянии люди допускают ошибки. И, конечно, очень критична тема кислорода. Его количество ограничено и нужно хорошо понимать, как им пользоваться.

Расскажите про ваш подъем на Эверест. И почему именно Эверест так важен для альпиниста?

Нас было в экспедиции 12 человек. Семеро решили развернуться, с базового лагеря еще можно эвакуироваться. До вершины нас дошло пять человек.

Почему именно Эверест? Это самая высокая вершина в мире и самая высокая гора Азии. И самая опасная и дорогая. Экспедиция на Эверест стоит 65 тысяч долларов – это разрешение, оборудование, снаряжение. На горе нужно быть не меньше двух месяцев, чтобы пройти процесс акклиматизации. Тут Эверест не отличается от других гор. Все высокогорные восхождения начинаются одинаково – альпинисты называют это "шить гору". Приходишь в базовый лагерь и начинаешь "шить". Поднимаешься в первый лагерь, ночуешь там, возвращаешься в базовый. На следующую ночь уже в лагерь выше, ночуешь, возвращаешься. И так до четвертого лагеря делается восемь раз. Все это для того, чтобы акклиматизироваться к высоте в восемь тысяч метров. На восьми тысячах начинаешь пользоваться кислородной маской. Без предварительной акклиматизации организм просто не выдержит такого маленького количества кислорода, поэтому эту высоту называют "зоной смерти". И поэтому восхождение занимает столько времени. Потом иногда приходится долго ждать благоприятных погодных условий, какого-то "окна".

Кстати, важно понимать, что Эверест – самая высокая гора в мире, но не самая технически сложная, есть гораздо сложнее. Например, Макалу, откуда я недавно вернулась.

И где вы чуть не погибли в прошлом году.

Да. Мы были уже у самой вершины. Экспедиция длилась уже 50 дней, и нам оставался последний рывок. Мы дождались погодного окна, до вершины остается 120 метров, погода внезапно меняется и у моего проводника-шерпы заканчивается кислород. Скорость ветра достигает 80 километров, мороз минус 50 градусов, и я принимаю решение развернуться, хотя до вершины остается всего 120 метров. Моему шерпе становится плохо, его начинает рвать кровью и он теряет сознание. Видимость нулевая, он без сознания, я не могу найти тропу и около пяти часов мы просто кружимся вокруг своей оси. Это уже зона смерти, высота 8250. Я снимаю все три перчатки с правой руки и пишу сообщение в Израиль. У нас всегда есть специальная рация для связи. Я нажимаю на кнопку SOS и пишу сообщение о том, что не знаю дороги и, видимо, не смогу вернуться. "Передайте Ариэлю, что я его люблю и чтобы он не думал возвращать мое тело". В Израиле начинается суматоха, мне советуют найти какую-то трещину в снегу, где можно будет спрятаться и дождаться утра. К тому моменту я нахожусь на горе уже больше 30 часов без еды и воды. Мой шерпа не хочет спускаться. Они буддисты и говорят, что если гора не принимает, то не нужно бороться. Я привязываю его к себе, потому что не хочу остаться одна, и продолжаю писать сообщения в Израиль, пока не садится батарейка. И еще примерно 40 часов пытаюсь найти дорогу. Дело в том, что в горах есть два момента в сутки, на закате и на рассвете, когда ветер на пару секунд вдруг стихает и небо становится ясным. И вот я застала такой момент, когда увидела внизу огни третьего лагеря. Эти желтые точки вдалеке дали мне надежду и придали сил, чтобы я не шла и не останавливалась, потому что если бы я остановилась, то замерзла бы.

И я дошла до третьего лагеря. Уже со снежной слепотой и обмороженной рукой. Но за это время в Израиле организовали спасателей, которые добрались до третьего лагеря на высоте 7500, и меня уже ждали с оборудованием и баллоном кислорода, спустили за сутки в базовый лагерь, а оттуда меня сразу отвезли на вертолете в больницу. Все это произошло так быстро, что пальцы даже не ампутировали.

"7 октября я поняла, что сдаваться нельзя"

Как вы решились туда вернуться?

Сначала я очень боялась. Я думала, что не пойду больше в эту гору, потому что было безумно страшно и я понимала, что у меня были все шансы там остаться. Но 7 октября я поняла, что сдаваться нельзя. 7 октября нас застали врасплох, нас застали на самой низшей точке. Но ведь мы не можем сдаться. Я представляю, как Израиль сейчас находится в базовом лагере, откуда нужно потихоньку идти дальше, в гору. Этот провал был ужасен, но он не говорит о том, что можно сдаваться.

Я вообще часто выступаю с лекциями, в которых сравниваю бизнес-управление с альпинизмом. Я рассказываю, как работать в команде, как нельзя влюбляться в идею, как нужно уметь усмирить свое эго. Знаете, какое огромное эго у альпинистов и как трудно развернуться, не дойдя 120 метров до вершины, когда ты уже 50 дней в экспедиции, когда столько пережил, когда оставил работу и семью, я уже не говорю о потраченных деньгах, когда столько рисковал? И вот ты уже видишь вершину, но должен осознать, что лучше вернуться и не подняться, чем подняться и не спуститься. Это очень и очень трудно. И еще нужно обладать неким смирением, потому что у каждой горы свой характер и даже видно, когда гора злится, а когда нет. Когда я еду в экспедицию, я всегда говорю, что я на горе – просто гость. Пылинка. И взойду на вершину тогда, когда гора меня пустит. Я даже обратных билетов не покупаю, потому что гора сама решает, когда меня впустить.

Итак, 7 октября я решила, что вернусь на Макалу, но лучше подготовлюсь и приму все меры предосторожности. Я шла уже с двумя проводниками, а не с одним. В этом году на Макалу поднялись всего 11 альпинистов, гора как будто никого не хотела пускать. Но я помню, как в тот день, когда я решила подняться, открылось окно ровно на 10 часов. Это очень мало для Макалу, но потом такого окна не было бы очень долго. И я решила идти. И вот через 10 часов я стояла на вершине Макалу с флагом с именами всех наших любимых людей, которые были убиты и погибли за последние месяцы.

"Буду брать в горы столько погибших, сколько смогу"

Что еще для вас изменилось после 7 октября?

Раньше я ходила в экспедиции только за себя, а теперь я знаю, что иду за свою страну. Теперь поднять на вершине флаг Израиля стало еще важнее, теперь я могу пользоваться вниманием СМИ, чтобы говорить об Израиле, и считаю, что должна это делать. На моей одежде, на палатке, везде израильский флаг, и теперь я хожу в горы, чтобы говорить о своей стране. Бывают всякие инциденты. Еще до Макалу я была в экспедиции, где со мной перестали разговаривать два иранских альпиниста и моя подруга из Катара. Но все это меня совершенно не заботит. Я говорю и буду говорить про Израиль на всех вершинах, во всех экспедициях, на всех лекциях и во всех интервью. Я буду объяснять про нашу страну всем, кто готов и не готов меня слушать. Это моя миссия.

И, конечно, говорить о заложниках. Я буду говорить о них все то время, пока они там. И о тех, кто уже не с нами. Поэтому я теперь беру их с собой на вершину.

В феврале я водила экспедицию на Килиманджаро и взяла с собой людей, близкие которых погибли 7 октября. Экспедиция длилась десять дней. Каждый взял с собой фотографию, какую-то вещь, флаг, и рассказывал о человеке, которого потерял. И они были с нами там, на вершине. И тогда я подумала, что буду брать в горы столько погибших, сколько смогу.

Когда я вернулась с Макалу, подняв там флаг с именами погибших, мне написала одна женщина, муж которой, резервист, погиб в Газе, что дети нашли на моем флаге имя отца и рассказывали всем, что их папа тоже был на Макалу. Я часто получаю такие письма и понимаю, что это важно. Это показывает, что мы никого не забываем. Что эти люди всегда будут с нами, даже на самых высоких вершинах мира.

Какие у вас ближайшие планы?

Планов много и быстро их осуществлять время не позволяет, нужно работать, есть обязательства. Да и ходить в эти горы можно только два раза в год. Апрель-май и сентябрь-октябрь. Сейчас я в офисе, занимаюсь своей работой и пытаюсь все совместить. Возможно, кстати, в этом и есть моя сила. После гор я возвращаюсь к своей обычной жизни.

Я только что закончила проект "Семь вершин" и стояла на всех самых высоких вершинах каждого континента. И теперь делаю проект "14 вершин", когда я должна подняться на все 14 вершин-восьмитысячников. Этот проект сделали всего несколько десятков человек в мире.

Где вы возите флаг?

У меня с собой всегда несколько флагов. Один большой на моей палатке в базовом лагере, маленький вместе со всеми остальными флагами на палатке-столовой, еще один на комбинезоне и один всегда в кармане комбинезона. Теперь, к сожалению, появился новый флаг, на который приходится добавлять все новые и новые имена.

Но в мои планы входит не только спорт как таковой. Последние месяцы мы совместно с министерством обороны и другими организациями разрабатывали пилотный проект для инвалидов ЦАХАЛа, получивших ранения на этой войне. Дело в том, что в США проводилось множество исследований, доказавших, что ветераны, вернувшиеся с войны и получившие как физические, так и душевные травмы, лучше всего реабилитируются в походах на природе. А ничто так хорошо не лечит душу, как горы.

И мы сейчас разрабатываем программу для инвалидов ЦАХАЛа, которые пойдут в несложную экспедицию в горы. Экспедиция продлится 7-10 дней, и в ней примут участие психологи и врачи. Конечно, перед этим мы будем несколько месяцев их готовить. В пилотном проекте принимают участие пока десять человек, и они этого уже очень ждут. Когда я с ними встречалась, они уже распечатали фотографии гор, на которые пойдут, и теперь регулярно присылают мне видео, как разрабатывают руки и ноги. Пилотная экспедиция должна состояться в феврале 2025 года.

Знаете, я часто после 7 октября не понимаю, как вообще продолжать жить, сердце болит при публикации каждого нового имени. Но если мне кажется, что я хотя бы что-то могу сделать, я буду это делать. Мне недавно рассказывали про погибшего в Газе мальчика, который перед войной, оказывается, мечтал подняться на Эверест и хотел поехать со мной в одну из экспедиций. Теперь он всегда ходит в горы со мной.