Спасение заложников – ключ к будущему страны. Интервью с дядей Альмога Меира-Джана

8 июня в Нусейрате в результате военной спецоперации были освобождены четверо израильских заложников: Ноа Аргамани (25), Альмог Меир-Джан (21), Андрей Козлов (27 лет) и Шломи Зив (40 лет).

На первый взгляд заложники не выглядели истощенными, однако через день после освобождения специалисты больницы "Шиба", куда были доставлены все четверо освобожденных, сообщили, что они страдают от проблем, вызванных сильным недоеданием, а также от психологических травм.

Корреспондент Newsru.co.il Алла Гаврилова поговорила с Авирамом Меиром, дядей Альмога Меира-Джана.

Как Альмог себя чувствует?

Он потихоньку начинает понимать, что происходит вокруг, и возвращаться в новую реальность. Хотя масштабы ему, конечно, понять трудно. Когда его похитили, он был совершенно неизвестным человеком. Теперь его все знают, но он не знает никого. Я ему вчера сказал, что должен передать ему 20 объятий от незнакомых ему людей. Его мама добавила еще 20. Но Альмог не выбирал эту известность и должен сейчас к ней привыкать. У этого есть свои плюсы, но есть и минусы.

Какие?

Например, он не может взять и пойти сам в кафе, потому что его там затискают до смерти. Каждый выход из гостиницы требует планирования.

Ему с этим тяжело?

Он этого не понимает. И пока не понимает, что не вернется к прежней жизни. Он не просто аноним, переживший трагедию и вернувшийся к жизни. Он стал символом. А мы должны заботиться об Альмоге-человеке, а не об Альмоге-символе. Это сложно, тем более, что никто, никакие психологи точно не знают, как работать с человеком, который 8 месяцев был в плену.

Он общался с заложниками, которых освободили в ноябре?

Да, и они делятся с ним своим опытом и пытаются помочь. В принципе, пока такое впечатление, что он вполне в норме. Он все понимает, выглядит нормально, достаточно сфокусирован, довольно спокоен. Сразу после освобождения он был очень возбужден, но потом успокоился. Единственная сильная перемена – после плена он стал гораздо тише. Конечно, никто не знает, что будет дальше, но понятно, что процесс будет долгим.

Как его физическое состояние? Врачи говорили, что все заложники страдали сильным истощением.

Да, они ели там очень мало и очень плохо. Рис, питы, иногда бамия и все. Первое время после освобождения он ел очень мало, но теперь ест вполне нормально. И придерживается диеты, которую ему составили врачи для восстановления организма.

Что ему больше всего хотелось съесть после освобождения?

Я сразу спросил, что ему привезти, и он попросил шуарму.

Что он рассказывал о плене?

Он пытался уехать с фестиваля вместе со своим ближайшим другом Томером и еще двумя девушками. Когда по машинам начали стрелять, Альмог выскочил и спрятался в кустах у обочины. Его заметили и схватили. В машину его посадили вместе с Баром Куперштейном, Гаем Далялем, Эльканой Бухбутом и Давидом Эвьятаром. Их отвезли в какой-то дом в Нусейрате и сразу засняли на видео – это видео, где Альмог защищает лицо руками. Мы были уверены, что он все еще с ними, но сразу после съемки этого ролика Альмога перевели в другой дом, где он встретился со Шломи Зивом и Андреем Козловым. Их еще несколько раз переводили из дома в дом, а последние шесть месяцев они жили в том доме, откуда их спасли.

Они знали, что в доме живет семья, но видели только главу семьи и охранников. Этот глава семьи иногда начинал психовать на ровном месте и наказывать заложников. Например, запрещал им двигаться, требовал связать и так далее. Рядом с той комнатой, где жили Альмог, Шломи и Андрей, была комната охраны. Всего охранников было пять или шесть человек, но дежурили они по двое. В комнате охранников был телевизор, который ребятам давали иногда смотреть. Доступ в уборную был свободным. Душ – раз в десять дней. На улице они за эти полгода не были ни разу.

Насколько я понял, в начале охрана вела себя с ними довольно жестко, но со временем между ними установились какие-то более-менее нормальные отношения. То есть, это все равно были отношения надзирателей и пленных, но им больше давали смотреть телевизор и меньше дергали просто так. Правда, надзиратели часто рассказывали ребятам о том, что в Израиле их забыли, что Нетаниягу отказывается от переговоров, что они никому не нужны и их не освободят.

Альмог в это верил?

Нет. Они видели по "Аль-Джазире" митинги, Альмог даже один раз увидел на таком митинге свою фотографию. Он знал, что его помнят и хотят вытащить. Это вообще поразительно. Он рассказывал, что каждое утро, просыпаясь, они не говорили "какой кошмар, еще один день в плену", а говорили "как прекрасно, мы еще на один день приблизились к освобождению". Альмог говорит, что ему помогала держаться эта вера и Шломи с Андреем. Особенно Шломи. Он, как старший, автоматически взял Альмога под крыло. Они каждый день читали "Моде ани". У Альмога и раньше была тяга к религии, а под влиянием Шломи это усилилось. Все это помогало ему верить, что вопрос не в том, вернется ли он домой, а в том, когда он вернется домой.

Как выглядели их дни?

Они старались жить по расписанию. Просыпались как можно позже, ели как можно дольше. У них были карты, и они много играли в "Реми", в города и страны, в "Узнать песню". Альмог и Шломи учили русский, Андрей учил иврит. А все втроем учили арабский.

Они следили за календарем с помощью охранников и знали, когда Ханука, Пурим, Песах. 11 мая у Альмога был день рождения, и он знал, какой это день.

Что они знали о том, что происходит?

Они знали о трагедии 7 октября, но не знали о масштабах. Знали о том, что была сделка по освобождению заложников, но без подробностей. Они знали, что за них борются, но им приходилось все время себе об этом напоминать, потому что охрана убеждала их в обратном. Кстати, надзиратели все время им говорили, что если ЦАХАЛ попытается их освободить, они их сразу убьют.

Что они подумали, когда за ними действительно пришли?

Альмог мало про это рассказывает. Он только говорил, что когда их вывели из дома, их хотели понести, но все трое сказали, что пойдут сами. Они были босиком, им дали носки. И Альмогу в ногу попал кусок стекла. Но все трое настояли на том, чтобы идти своими ногами.

О смерти своего лучшего друга и о смерти отца Альмог узнал сразу после возвращения?

Через несколько часов. Родители Альмога, Йоси и Орит, моя сестра, развелись девять лет назад. С тех пор наши семьи почти не общались, Альмог регулярно навещал отца, но не жил у него. И то, что тот умер в день освобождения сына… Мне кажется, если бы кто-то написал такой сценарий, то в Голливуде его бы отмели как слишком недостоверный.

Судя по всему, Йоси умер в то самое время, когда освобождали Альмога. Когда к Йоси пришли сообщить об освобождении сына, его нашли мертвым. Сестра Йоси, которая его нашла, позвонила старшей сестре Альмога и сообщила ей об этом. А мы с Орит получили это сообщение, приехав в больницу.

Йоси болел?

Да, он много лет страдал множеством заболеваний. А в последние восемь месяцев еще, вероятно, разбитым сердцем.

Альмог сразу сказал, что пойдет на похороны и будет сидеть шиву. Он очень тяжело это воспринял, очень. Мы теперь больше общаемся с его родней.

Вообще сейчас очень много делается для того, чтобы Альмог смог сам вырулить туда, куда нужно. Мы не строим с ним планов на будущее, мы не водим его в штаб семей похищенных, мы никуда его не подгоняем. Он много общается со Шломи и Андреем. Они очень сдружились, и я очень рад, что это так. Он встречается с прежними друзьями. Он скоро съедет из гостиницы. Я не знаю, как правильно, но знаю, что торопить его точно неправильно.

Есть видео, на котором Альмог срезает браслеты штаба семей похищенных с рук своих друзей. Но вы браслет не сняли.

Нет, потому что у нас еще 120 похищенных, и я не могу взять и отключиться от борьбы за их судьбу. Тем более, что атмосфера среди семей заложников все тяжелее и тяжелее. Люди почти потеряли надежду. Они не видят в стране лидерства, не видят решений. Правительство не решается ни выйти из Газы и пойти на сделку, ни оккупировать уже Газу целиком. И освобождение хамасников на этой неделе еще больше показывает, как стране не хватает лидера. А полное отсутствие лидерства приводит к потере надежды.

Понятно, что это тяжело не только семьям заложников, но и всем остальным, не зря люди ходят на демонстрации.

У меня нет сомнений, что когда вернутся эти 120 заложников, страна преобразится и оживет. И все, чего мы так хотим видеть все эти месяцы – единство, деятельность, энергию во всех областях – все это вернется. 120 заложников – это ключ к нашему будущему в этой стране. Но, к сожалению, их не возвращают.