"Заложница в тюрьме чужой страны". Адвокаты Клювгант и Зинченко о деле Наамы Иссахар
Редакция NEWSu.co.il побеседовала с Вадимом Клювгантом и Валерием Зинченко – адвокатами коллегии Pen & Paper, представляющими израильтянку Нааму Иссахар (Иссасхар), приговоренную судом в Москве к 7,5 годам лишения свободы.
Коллегия Pen & Paper взялась за дело Наамы уже после вынесения приговора. Как сказали нашему корреспонденту адвокаты, к ним обратились с просьбой взять дело Наамы Иссахар и защищать ее в суде апелляционной инстанции израильские коллеги, а также председатель Российского еврейского конгресса. Эти обращения были сделаны по инициативе семьи Наамы.
Над чем вы сейчас работаете в деле Наамы?
В. К.: Мы готовим материалы для апелляции. Краткую жалобу на приговор мы уже подали. Мы считаем приговор неправосудным и считаем, что Наама вообще не совершила преступные действия с юридической точки зрения. В России отношение к наркомании крайне негативное, как и в любой другой цивилизованной стране, и нам крайне важно избавить Нааму от клейма "наркоманки" и "наркодилера", которое на нее навесил суд, а до этого следствие – без каких-либо законных оснований.
Мы встречались на днях с нашим уважаемым израильским коллегой, председателем Ассоциации адвокатов Израиля Ави Хими. Он практикующий адвокат в области уголовного права. И даже он сначала считал (правда, не имея доступа к материалам делам), что проблема заключается в слишком суровом наказании. Мол, Нааму судили не по той статье, поэтому наказание является слишком суровым. На самом же деле, по нашему убеждению, в деле Наамы вообще нет состава преступления. И, соответственно, она не заслужила никакого наказания.
Я правильно понимаю, что это новая линия защиты? Наама призналась в хранении наркотиков и ее предыдущие адвокаты заявляли, что в ходе апелляции намерены добиваться оправдания только по той части приговора, которая касается контрабанды наркотиков.
В.К.: Так называемое признание было сделано Наамой, поскольку она, как иностранная гражданка, не владеющая русским языком и не понимающая существа юридических терминов, многое понимала не полностью или неправильно. Несмотря на ее признание, мы не видим состава преступления в ее действиях, и уже обсуждали это с ней. До подачи апелляции более подробно говорить об этом будет неправильно, поскольку преждевременное раскрытие материалов дела в СМИ может повредить нашей подзащитной.
Итак, с этой позиции мы уже подали краткую жалобу на приговор суда, и теперь готовим дополнительный апелляционный материал с полной и точной позицией. К сожалению, мы не можем завершить эту работу, пока нам не выдадут материалы судебных слушаний. Мы до сих пор их не получили от суда, хотя прошло уже больше месяца с момента оглашения приговора. Дело по объему не такое большое, чтобы так долго ждать протокола судебных заседаний и других материалов. Мы надеемся получить эти материалы в ближайшее время. После этого мы доработаем свою жалобу и подадим её. А потом будет назначена дата слушаний в Московском областном суде.
Вы считаете это дело чисто юридическим?
В.К.: Мы считаем, что мы, юристы, должны делать свою работу, и мы ее делаем вне зависимости от любой подоплеки. Это не первое так называемое резонансное дело в моей практике – например, я семь лет возглавлял защиту Михаила Ходорковского в России. И в резонансных делах безупречная юридическая позиция не менее важна и необходима, чем в любых других. Если не просто сидеть и ждать чуда в виде помилования или чего-то ещё, и не просто биться во все двери, но делать это с сильной юридической позиции, аргументированно объясняя, как в данном случае, что Наама не наркодилер и даже не наркоман, а человек, оказавшийся в такой ситуации в результате судебной ошибки, то меняется степень поддержки общества и, соответственно, меняется отношение власть предержащих. Поставьте себя на место любого политического лидера. Зачем ему помогать наркодилеру? Сейчас в российских соцсетях наблюдается критическое и даже резко отрицательное отношение к Нааме. Люди спрашивают, почему к иностранке, которая пыталась провезти в Россию наркотики, привлекается столько внимания? Это происходит, разумеется, от незнания и непонимания ситуации, но при наличии обвинения и приговора. А наши власти тоже мониторят информационное пространство и следят за общественным мнением. Так что и с этой точки зрения безупречная юридическая позиция защиты крайне важна.
Что касается политических решений, то они всегда возможны, в любой момент. Мы знаем, что и президент, и премьер-министр Израиля обращались к президенту Путину с просьбой помиловать Нааму. Полномочия российского президента в этом смысле царские, они совершенно ничем не ограничены. Он может помиловать любое лицо в любой момент, для этого не нужна никакая юридическая процедура. Разговоры о том, что человек для этого должен быть осужден, или должен сам подать прошение, или раскаяться, – это все мифы. Решение президента чисто политическое, но мы не можем сидеть и ждать царского указа. К нам обратились за юридической помощью, и мы этим занимаемся.
В.З.: Как правильно отметил Вадим, наш президент ничем не ограничен, но даже президенту для принятия решения нужны даже не юридические основания, а юридическая подпорка, толчок для принятия решения. И грамотная юридическая работа является той самой подпоркой, которая может помочь кому-то принять с нашей точки зрения правильное решение.
Как давно вы видели Нааму?
В.З.: Мы с Вадимом навещали ее на прошлой неделе в СИЗО, который находится на территории женской колонии. Той самой, кстати, где снимались сцены в фильме "Вокзал для двоих". Она достаточно неплохо себя чувствует, бодра, не утратила силу духа и, что особенно важно, чувства юмора. На меня встреча с ней произвела сильное впечатление. Я не ожидал, что увижу настолько уверенного в себе и несломленного человека и что при всей абсурдности обвинений, молодости и отсутствии подобного опыта она будет так хорошо справляться и морально, и физически.
В.К.: Она боец, в том числе в прямом смысле слова, она ведь служила в боевых частях во время "Нерушимой скалы". Конечно, ей помогают эти бойцовские качества. И держится она так хорошо совсем не потому, что у нее в тюрьме шикарные условия, каждый день праздник, йога, песни Егора Крида и лучшие подруги в качестве соседок по камере, как писала недавно желтая пресса, чтобы отвлечь аудиторию от главного. Да, она демонстрирует лучшие бойцовские и человеческие качества, но просит, чтобы предметом обсуждения было не то, в каких условиях она содержится – тюрьма есть тюрьма – а тот факт, что она находится в тюрьме чужой страны безо всяких законных на то оснований, что она заложница. И в центре внимания должно быть именно это, а не подробности ее жизни в тюрьме.
Что вы имеете в виду, когда называете Нааму заложницей?
В.К.: Заложник – это человек, которого удерживают без законных оснований, силой, в условиях несвободы. Наама стала заложницей из-за неправосудного приговора. По каким причинам это случилось – вопрос отдельный, но для судьбы Наамы это значения не имеет.
Вам известны другие подобные случаи? Были ли прецеденты?
В.К.: Мы не нашли ни одного примера подобной юридической квалификации действий в похожих ситуациях. Что касается контрабанды, то до сих пор в юридическом поле существует вполне устойчивое определение. Контрабанда – это умышленное незаконное перемещение чего-то запрещенного через линию таможенного контроля. Ничего похожего в данном случае не было, не предполагалось и быть не могло. Более того, даже в тех случаях, когда такие попытки были, они не карались так сурово. Это показывает анализ судебной практики, в том числе Химкинского суда.
Насколько я понимаю, через несколько месяцев после Иссахар в Шереметьево был задержан гражданин Индии, который тоже не покидал транзитную зону и тоже обвиняется в контрабанде наркотиков.
В.К.: Мы не можем комментировать дела, в которых не участвуем, и которые, к тому же, пока не завершены. Но это еще одна причина, по которой важна наша юридическая работа. Это не должно стать прецедентом и повлечь незаконные репрессии. Контрабанда наркотиков – действительно тяжкое преступление, и те, кто его на самом деле совершают, должны за это отвечать по закону. Но это преступление должно быть реальным и доказанным, а не придуманным. Кстати, среди причин происходящего могут быть самые рутинные, бюрократические моменты. Люди, ответственные за борьбу с наркоманией, зачастую пытаются таким образом демонстрировать свою эффективность, ставят "галочки", чтобы их работа оценивалась выше.
Среди израильтян главенствуют две основные версии происходящего с Наамой, и обе связаны с делом российского хакера Алексея Буркова. Согласно первой версии, российские власти искали повод задержать израильтянина, чтобы попробовать вызволить Буркова. Согласно второй – эта идея появилась, когда Наама была уже задержана. В связи с этим хотелось бы понять, насколько рутинным был весь процесс, который Наама прошла до суда и приговора. То есть, были ли серьезные нарушения до стадии суда – на этапах задержания и следствия.
В.К.: По форме все было довольно рутинным. Мы видим серьезные процессуальные нарушения на досудебной стадии, но в основном в этом нет ничего из ряда вон выходящего с точки зрения современных российских реалий.
В.З.: Внешне в ее задержании ничего необычного нет. Никаких провокаций с подбросом наркотиков не было. В отношении багажа из "перспективных" направлений, в частности, из Индии, регулярно применяется проверка с помощью специально обученных собак. В данном случае, как написано в материалах дела, собака "активным царапаньем" идентифицировала тот самый красный рюкзак. Это, видимо, единственная персона во всем процессе, к которой нельзя предъявить никаких претензий.
В.К.: После этого "активного царапанья" был, согласно инструкции, идентифицирован владелец рюкзака, при заходе на посадку на следующий рейс найден, задержан, потом был процесс идентификации багажа. Конечно, с моей точки зрения, не было никакой необходимости брать ее под стражу. Несмотря на то, что она иностранка и не имеет места жительства в России, еврейские организации сразу были готовы предложить место для её домашнего ареста. Но для России эта ситуация типичная. Избыточное применение заключения под стражу как меры пресечения – это уже притча во языцех. Есть еще проблема с качеством ее понимания происходящего. Помимо невладения языком есть юридические последствия той или иной процедуры, тех или иных ответов. Не до конца их понимать тоже опасно. Со всем этим нам предстоит досконально разобраться, и мы уже этим занимаемся.
Но есть один момент, который действительно бросается в глаза, и это странное и необъяснимое возвращение дела из прокуратуры, куда оно было передано на утверждение обвинительного акта и для последующей передачи в суд (Дознание по части 1 статьи 228 УК о хранении гашиша было завершено через три недели после ареста Наамы – прим. ред). И прокурор вернул дело полиции с указанием, что в деле есть признаки не только хранения наркотиков, но и контрабанды.
В.З.: То есть, дело уже планировалось передать в суд, нужно было только утверждение прокурором обвинительного акта, а прокуратур не просто вернул дело на доработку, а указал на признаки еще одного преступления.
Почему Нааму в СИЗО так сильно ограничивают в правах? К ней не пускали раввина, долго не разрешали встретиться с матерью, до сих пор не разрешают звонки.
В.К.: Раввин у нее уже был, ее посещает консул, а на звонки действительно пока разрешения не дает судья, вынесший приговор, не давая никакого письменного ответа. Устно судья объясняет это тем, что невозможно следить за содержанием разговоров на иностранном языке, которым никто в СИЗО не владеет. Однако это выглядит отговоркой, потому что Наама готова говорить по телефону по-английски, и в СИЗО в состоянии обеспечить контроль над содержанием разговоров.
При этом мы убедились, что администрация СИЗО внимательно следит за тем, чтобы с Наамой там было все в порядке.
После того, как наш министр юстиции утвердил экстрадицию Алексея Буркова в США, семья Наамы Иссахар подала иск в БАГАЦ против этого решения, однако несколько дней спустя отозвала свое заявление. Это было сделано по вашей рекомендации?
В.К.: Нет, но мы согласны с этим решением. Мы не видим никакой связи между этими делами и не видим необходимости увязывать судьбу Буркова с судьбой Наамы. Нам очевидно, что судьба Наамы будет решаться не в Израиле, а в России, а судьба Буркова была решена в Израиле задолго до ареста Наамы.
Мы считаем, что, если будет на то политическая воля, предмет компромисса всегда найдется. Россию и Израиль столько связывает, что найти совпадающие интересы при желании будет легко.
В конце января Владимир Путин планирует посетить Израиль. Можно ли предполагать, что апелляция Наамы будет рассмотрена до этого визита?
Мы не склонны это связывать напрямую, но, как правило, в Москве и Московской области между приговором и рассмотрением дела в апелляции проходит два-три месяца. Вполне возможно, что так и произойдет.