"Нам дают понять, что ситуация на севере не изменится". Интервью с Идит Хемель

Генеральный директор регионального совета Верхней Галилеи Идит Хемель дала интервью NEWSru.co.il. Она рассказала о своем регионально совете, о жизни в дни войны и о встречах с представителями правительства.

Беседовал Габи Вольфсон.

Госпожа Хемель, несколько слов о региональном совете, генеральным директором которого вы являетесь. Сколько поселков он насчитывает, сколько жителей?

На территории регионального совета 29 поселков. 23000 жителей. Все наши поселки – это кибуцы и общая площадь 300 квадратных километров... Это от кибуца Саса наверху, в сторону Кадарим, Гадот, Шамир и до Мисгав Ам. 22 поселка относятся к району, который называется "зоной конфликта" (קו העימות), семь поселков находятся в непосредственной близости от пограничного забора.

Как определяется зона конфликта? По расстоянию от границы или по какому-то другому критерию?

Поселки района конфликта были определены в свое время правительством – как те, которым угрожает непосредственная опасность. С точки зрения расстояния от границы, оно задано от нуля до девяти километров. Восемь наших кибуцев Мааян Барух, Кфар Гилади, Мисгав Ам, Манара, Малькиа, Ифтах, Саса и Бар-Ам находятся прямо у забора. На совсем небольшом отдалении находятся Дан, Гошрим и некоторые другие.

Когда вы говорите о небольшом отдалении – какое это расстояние?

Я говорю примерно от трех с половиной километрах.

Это тоже, скажем прямо, не слишком далеко.

Разумеется. И это то, что мы все время пытаемся объяснить. 14 наших кибуцев находятся на границе. Прямо на границе.

Что там происходит в эти дни?

Жители 14 кибуцев эвакуированы организованно. Государство эвакуировало их, и жители находятся в 33 гостиницах. Жителей еще восьми поселков, которые находятся также в зоне конфликта, государство приняло решение не эвакуировать. Половина жителей покинули свои дома самостоятельно.

Почему их не эвакуировали?

Потому что они находятся на расстоянии более трех с половиной километров.

Насколько больше?

Шесть, семь, максимум девять.

Тоже недалеко. Как жители отреагировали?

Естественно, были возмущены. Есть петиции в фейсбуке, есть давление на правительство. Наш глава регионального совета очень тяжело работает, пытаясь убедить государство очнуться и позаботиться обо всех жителях. Абсурд ситуации заключается еще и в том, что эти кибуцы находятся на линии Кирьят-Шмона. Этот город эвакуировали – а их нет. В чем логика?

Что происходит с остальными населенными пунктами?

Остальные семь – это кибуцы южной части регионального совета. Они еще называются южной долиной. Эти кибуцы не относятся к зоне конфликта, они не эвакуированы, и их жизнь продолжается, как и ранее. Они живут так, как живет все государство.

Расскажите немного о кибуцах вашего регионального совета. Чем занимаются их жители, вернее чем они занимались до войны.

Большинство кибуцев – это, в первую очередь, сельское хозяйство. На территории некоторых кибуцев есть небольшие промышленные предприятия, некоторые жители являются владельцами небольших бизнесов.

Что происходит сейчас с сельским хозяйством например?

Все парализовано. Большую часть времени в полях работать нельзя. На деревьях масса фруктов, которые никто не собирает, часть урожая на земле. Поля не обрабатываются. Предприятия работают лишь частично, а частные бизнесы закрыты. Вот такая картина.

Кто в эти дни находится на территории населенных пунктов?

Есть группы быстрого реагирования (כיתות כוננות), есть группы чрезвычайного положения. На территории каждого поселка находится примерно 30 человек. И роты ЦАХАЛа. В каждом кибуце находится не менее роты солдат, которые охраняют кибуц.

Какую помощь вы получаете от государства в эти дни?

В том, что касается эвакуированных поселков, государство взяло на себе все расходы по эвакуации и продолжает в эти дни переводить средства на то, что имеет отношение к нуждам людей. Я имею в виду вопросы образования, внешкольных занятий для подростков, культурные мероприятия. Региональный совет получает деньги на нужды поселков – снаряжение для групп безопасности, для улучшения убежищ и тому подобного. Сейчас мы ведем переговоры о дополнительных средствах, которые будут в первую очередь направлены кибуцам, чьи жители эвакуировались, несмотря на то, что государство утверждало, что в этом нет необходимости. Еще одна тема переговоров – это восстановление населенных пунктов после того, как оттуда уйдет армия. Сейчас там стоит тяжелая техника, стоят танки. Когда они уйдут, надо будет восстанавливать поврежденные дороги, стоянки, инфраструктуры. Все это также потребует денег.

Что происходит с компенсациями сельскохозяйственным рабочим?

Переговоры, а точнее споры, на эту тему продолжаются. Но есть вопросы, в которых государство оперативно оказывает помощь – это то, в чем есть опыт прошлых эскалаций или опыт юга. Есть темы, в которых все значительно более туманно. Например, помощь мелким частным предпринимателям, помощь бизнесам. Там вообще непонятно, что будет с компенсациями, как и когда.

Ваш региональный совет когда-нибудь сталкивался с эскалацией подобного масштаба?

Во время Второй ливанской войны (летом 2006 года) мы пережили некую форму эвакуации. Правда, тогда это была самостоятельная эвакуация. В первую очередь, эвакуировали тогда детей, но это были скорее лагеря отдыха в различных районах страны. Взрослых направляли в кемпинги и дома отдыха, каждый раз на несколько дней. Но эвакуации такого масштаба не было со времен Войны за независимость.

Как была организована такая эвакуация?

Теми поселками, которые было решено эвакуировать, занималось государство. Остальные эвакуировались самостоятельно.

Вы упомянули 33 гостиницы, в которых находятся эвакуированные. В каком районе страны они находятся?

Большинство находятся в поселках вокруг Кинерета. Большинство гостиниц вокруг Кинерета отданы нашим жителям. Остальные в различных городах – в Хайфе, например. В разных местах.

И как организован быт эвакуированных? Детям нужна школа, например. Нужны какие-то занятия для подростков.

В каждом городе, в каждом поселке созданы образовательные учреждения для детей в возрасте от нуля до шести. Там, где не хватало детей для того, чтобы создать новые детские сады или ясли, наших детей присоединили к уже действующим детским садам. Что касается школ, то если были школы, которые могли принять детей – они их приняли, если таких школ не было, то создавались школы прямо при гостиницах. Особая история – это средние и старшие классы. Была создана специальная школа в районе Цемах, в которую ходят подростки от седьмого до двенадцатого класса.

Одна средняя школа на всю Верхнюю Галилею?

Да, была одна школа, в которой занимались 800 школьников. Но есть еще несколько школ. Во-первых, в тех населенных пунктах, которые не эвакуированы, южная часть нашего регионального совета, есть еще одна школа для старшеклассников в Хацоре. Там же есть еще одна начальная школа, работающая во вторую смену.

Что вы слышите от жителей в эти непростые дни?

Жители населенных пунктов, которые эвакуированы, очень хотят вернуться и понять, что происходит с ними, что их ждет в ближайшие полгода, как будет выглядеть их жизнь. При этом, жители все время слышат, что вот-вот начнется крупная война на севере, и это, разумеется, порождает страх, вопросы, неизвестность. В первую очередь, это касается жителей тех кибуцев, которые эвакуировались самостоятельно, и теперь не знают, возвращаться им домой или нет. Те, кто находятся вне зоны конфликта, продолжают жить своей жизнью, собственно той жизнью, которой живет все государство Израиль. Рутина чрезвычайного положения, рутина военного времени.

Вы хотите сказать, что жители кибуцев, примыкающих к забору, готовы вернуться?

Они будут готовы вернуться, если "Хизбаллу" удалят от забора. Не раньше. Жители хотят, чтобы государство сделало что-либо для изменения ситуации на границе. К сожалению, я не убеждена, что государство намерено что-то делать.

И что будет, если ситуация не изменится в обозримом будущем? Люди не могут вечно оставаться в гостиницах.

Никто не знает, что будет, и это самое неприятное. 15 тысяч человек живут в полной неизвестности.

Это люди, которые эвакуированы?

Да. Люди, которые эвакуированы, люди, которые эвакуировались добровольно. 15 тысяч человек не имеют представления о своем завтрашнем дне. Это совершенно ненормальная ситуация.

Вы встречаетесь с представителями правительства?

Все время. Все время встречаемся с представителями правительства, с официальными и неофициальными. И от всех слышим одно и то же. "Подождите, прежде всего мы закончим с югом. Подождите, прежде всего юг". Мы ждем.

По вашему тону я слышу, что вы не слишком оптимистично настроены.

Это действительно эпоха неизвестности. Мы всем даем понять, что уверены в изменении ситуации на границе. Но государство дает нам понять, что это совершенно не очевидно, что ситуация на севере, возможно, не изменится

Это то, что вам говорят? Что ситуация останется прежней?

Когда вам не говорят, что она изменится, судя по всему, вам хотят дать понять, что она останется неизменной, верно?

Угроза со стороны "Хизбаллы" – это не новая для вас реальность. Что изменилось после 7 октября?

Мы поверили в то, что все сценарии, которые мы воспринимали как "игра в войну", действительно могут реализоваться. До 7 октября мы тренировались и готовились к ситуации, когда террористы перейдут границу и нападут на семь поселков, находящихся у забора, то есть сделают то, что произошло на юге. Но мы играли в войну. 7 октября мы увидели, что это может произойти, и мы увидели, как именно это выглядит, когда происходит. И после того, как мы увидели, как происходит, стало ясно, что ни один нормальный человек не захочет жить в ситуации такого риска, такой угрозы и такой незащищенности. Все мы знаем, что на шоссе опасно, что на шоссе может произойти авария. Но после того, как авария произошла, особенно, если вы пострадали, то начинаете действовать иначе. Это то, что произошло с нами.

Иными словами, после 7 октября вы поняли, что подобное реально , что это может произойти и у вас.

Да. Мы поняли, что все сценарии, которые кажется взяты из фантастических романов, могут быть реальными. И это пугает. Я сейчас не говорю о противотанковых снарядах, которые они начали запускать сейчас. Это орудие они раньше не использовали. Но ракетные залпы – это угроза, с которой мы научились справляться, так же, как сейчас учатся справляться в центре страны. Но как оказалось, убийства такого масштаба, зверства такого масштаба, застают врасплох, даже если ты долго тренировался и отрабатывал подобные ситуации.

Вы слышите о людях, которые уже решили не возвращаться?

Я о таких не знаю, но совершенно не уверена, что их не будет. Думаю, что чем больше проходит времени, тем вероятнее, что больше людей примут решение не возвращаться. Если все затянется до весны, до лета, люди начнут проверять возможность начать учебный год в другом месте, там, где дети могут учиться в спокойной обстановке, там, где жизнь родителей спокойна. Если не будет сформирована стабильная и защищенная атмосфера, я совсем не убеждена, что люди захотят начать учебный год в Галилее. И разговоры о том, что в поселках будет больше армии, что группы быстрого реагирования будут лучше оснащены, меня не успокаивают. Этого недостаточно для того, чтобы вернуть людям чувство безопасности.