"Приятных людей страх не порождает". Рассказывает Рони Кейдар, живущая около границы с Газой
"Вот мой сын идет гулять с детьми, и старший спрашивает: "Папа, что мы будем делать, если услышим сирену?" "Здесь нет убежища, – говорит его отец, – придется лечь на землю". "Нет, – говорит мальчик, – лучше спрятаться вон в тех кустах". Через секунду звучит "Цева адом", они бросаются в кусты. Лежат, слышат вдали взрыв, понимают, что все позади, встают, идут дальше. Это наша жизнь".
"В конце мая снова начались обстрелы, а к нам приехала дочь с семьей. Мы положили их спать в укрепленной комнате, а самим приходилось всю ночь вставать и бегать. Во время очередной тревоги я прищемила руку железной дверью. Боль была адская, дочь увидела, упала в обморок и рассекла бровь. Зять был в шоковом состоянии. Муж быстро сориентировался, вызвал "скорую", нас под звуки сирен отвезли в больницу. Потом вернулись домой. Следующей ночью, вскочив по тревоге, я сломала вторую руку".
Поселок Натив а-Асара расположен в северо-западной части Негева и входит в региональный совет Хоф Ашкелон. Это самый близкий к сектору Газы израильский населенный пункт. И это не случайно. В 1973 году Натив а-Асара был основан на Синайском полуострове как сельскохозяйственный поселок. Всего таких израильских поселков на Синае было 11. Жители занимались сельским хозяйством, орошали пустыню, строили дома, палисадники, внедряли современные сельскохозяйственные технологии. А в 1979 году состоялся исторический визит Саддата в Израиль.
"С одной стороны у нас было чувство эйфории – мир с арабским государством, с Египтом. Мы и вообразить себе такого не могли. Но условием для этого мира было наше выселение, и в каждом из нас это вызвало очень тяжелые чувства. С одной стороны мы все хотели мира, с другой – мир никак не вязался с тем, что для этого нужно бросить всё, что мы с такой любовью и нежностью строили все эти годы. Мы устраивали демонстрации, пытались кричать, взывать к властям, убеждать их найти другой путь, но делать было нечего", – рассказывает Рони Кейдар, жительница Натив а-Асара.
Выбирая новое место для поселка, фермеры искали максимально похожее по сельскохозяйственным параметрам место, но только в признанных границах Израиля. Сектор Газы не рассматривался жителями именно потому, что, пережив травму переселения, они не хотели снова поселиться на спорной территории.
В 1982 году 86 семей основали нынешний Натив а-Асара. Теперь в поселке живут 230 семей, и в очереди стоят еще десятки. В поселке нет ни одного пустого дома, ни одного пустого участка земли.
"Думаю, все дело в общине, – говорит Рони, – потому что нет ничего важнее людей, которые тебя окружают. Да, я не расстаюсь с телефоном, на прошлой неделе у мужа в теплице приземлился "огненный шар", во время "Нерушимой скалы" снаряд разрушил наш дом, был убит работник моего мужа. Но разве в Израиле есть безопасные места? Разве безопасно в Ашдоде, Ашкелоне, Иерусалиме? В такой маленькой стране близость к границе не может быть критерием для выбора места жительства. Но община – может. И каждый находит свой способ с этим жить".
74-летняя Рони Кейдар нашла свой способ не сразу. У нее пятеро детей, трое из которых живут в Натив а-Асара. Десять внуков. Не все из них согласны с тем, что она делает, но она утверждает, что страх порождает только отчаяние и ненависть. "А приятных людей страх не порождает".
Рони репатриировалась в Израиль с родителями в 1951 году из Англии. Муж Рони перебрался в Израиль из Египта 17-летним, изучал сельское хозяйство. После Шестидневной войны его попросили поехать на Синайский полуостров, чтобы обучать израильских фермеров – так семья и оказалась в Натив а-Асара.
"Когда уже на новом месте мы заново начали строить поселок, мы были готовы на всё, чтобы добиться прежнего качества жизни. Первые годы были прекрасны – мы растили детей, возделывали поля, строили дома, у нас работали жители Газы. А в середине девяностых все начало меняться. Теракты, взрывы. В то время мне было страшнее всего. Я понимала, что работы у них нет, жизнь тяжелая, да и просто от скуки можно на многое пойти. Я как бывший педагог вообще считаю, что скука – это страшное зло. Потом начались ракеты, минометные снаряды. Мы уже 18 лет так живем. Бывают, конечно, перерывы, когда мы возвращаемся к нормальной жизни. Но я не уверена, что мы уже знаем, что такое нормальная жизнь", – говорит Рони.
В 1985 году мировоззрение Рони претерпело серьезные изменения, когда вся семья (кроме старшей дочери, которая на тот момент служила в ЦАХАЛе) на несколько лет оказалась в Каире, поскольку мужа Рони попросили стать советником по сельскому хозяйству при израильском посольстве.
"Знаете, у меня очень сионистская семья. Дед стоял у истоков Керен а-Йесод, родители считали, что должны растить детей в Израиле. Я всё знаю про создание страны, про галут, про Шоа. Я впитала сионизм с молоком матери, я просто не могу не чувствовать свою правоту. Но в Египте я встретилась с людьми по ту стороны конфликта – с бывшими палестинскими беженцами. И вдруг заподозрила, что моя прекрасная жизнь стала такой прекрасной за счет других…", – рассказывает она.
И Рони пошла учиться. Она изучала историю региона, международные отношения, истоки конфликта. Пыталась понять, кто такие "палестинцы" и откуда они взялись. Одни книги рассказывали ей, что это пришедшие из Египта племена, которых встречал еще Иегошуа. В других книгах говорилось, что "палестинцев" создали турки, британцы или даже сам Израиль.
"Но я закрыла все эти книги и сказала: какая разница, сколько лет насчитывает их история – пять тысяч или пять сотен? Сейчас они есть, хотим мы этого или нет. И нет у них во всем мире другого места, даже если нам кажется, что должно быть. В Египте я поняла, что не важно, сколько поколений живет там палестинский беженец – он все равно не египтянин. В паспорте у него написано, что он палестинец. Он не равен там прочим гражданам. И я поняла, что я, как еврейка, у которой нет в мире другой страны, должна понимать этого палестинца лучше всего – так, как его не поймут ни египтяне, ни иорданцы. Я знаю, каково это, – жаждать свою страну, свой дом".
"Я старая женщина, много прожила и на своей шкуре знаю – не все палестинцы этого хотят. Знаю, на что они способны. Но я не могу снять с себя ответственность, потому что они тут жили, а потом пришла я и сказала, чтобы они уходили. Да, тому есть множество справедливейших причин, но так случилось. Я не отдам никому свой дом. Это мой дом, он был мне необходим. Но нужно искать место и для нас, и для них. А пока они живут без света и воды, пока у них нет работы и перспектив, у меня не будет ни минуты покоя".
"Все говорят, что там не с кем говорить. Знаете, а я нашла, с кем говорить".
Рони Кейдар с 2010 года является активисткой организации "Коль ахер". Она занимается подвозкой в больницы пациентов, приезжающих в Израиль из сектора Газы на лечение. За последние 8 лет у Рони появились в секторе Газы множество друзей – она общается с ними по "скайпу" и телефону, встречается с ними в Израиле и на Западе.
"Я не могу поехать к ним, но могу встретить их здесь, на КПП. Я вожу их по больницам, помогаю им, мы проводим час-полтора в машине и беседуем. Пытаемся друг друга понять. И необязательно соглашаемся, но понять пытаемся. И если у нас есть на это силы, то они есть и у других".
Рони не только выполняет функции шофера. Она часто помогает жителям Газы получать разрешения на выезд по другим делам, потому что "базовые права человека – это не только продукты питания и медикаменты". Пенсионерка связывается со штабом координатора действий ЦАХАЛа на территориях, с депутатами, пишет президенту, рассказывает про активистов, которые в Газе занимаются агитацией за мир с Израилем. По словам Рони, все эти активисты либо сами бывали (в основном работали) в Израиле до 2005 года, либо это их дети.
"К сожалению, молодое поколение в Газе, которое сейчас лезет на забор, даже не знает, как мы выглядим. Они вообще может считают, что у нас есть рога и копыта. Поэтому я стараюсь устраивать какие-то конференции, встречи в интернете, показывать их нашим школьникам и показывать их молодежи нас. Ведь пока ты знаешь, что за стеной враг, но не видишь его глаза, уши, рот, ты способен на все. Но как только ты видишь глаза – это совсем другая история. Именно поэтому некоторые люди не хотят видеть глаза", – говорит Рони.
Женщина рассказывает про людей, которым помогла получить разрешение на выезд из сектора Газы. Одна девушка поступила на медицинский факультет в Еврейский университет: "Мне объяснили, что это не критерий для получения разрешения. Но сделайте это критерием, и тогда у нас будет еще один балл, еще один человек поверит, что мы хотим мира".
В конце концов, благодаря обращению Кейдар к президенту, эта девушка получила разрешение. Получила и еще одна, которая сейчас учится в США.
Кейдар говорит, что эта деятельность стала для нее единственным способом сохранять в себе человечность и надежду.
"Ведь у ненависти нет границ. Сегодня ты ненавидишь врага за стеной, потом соседа, потом грубого прохожего. Как только ты на этой волне… Мы это видим. Мне говорят, что связи нет, но это неправда, связь есть".
По словам Рони, ситуация в Газе за последние годы несколько изменилась для тех, кто пытается там бороться за мир. Женщина рассказывает, что ее знакомые в секторе недовольны ХАМАСом, и это недовольство приобретает массовые формы. Кроме того, если раньше люди боялись давать интервью и раскрывать свои имена, они становятся все смелее, хотя все равно в большинстве своем живут в страхе.
После операции "Нерушимая скала" о деятельности Рони узнали многие в Израиле, когда однажды в Натив а-Асара приехал с концертом, в бомбоубежище, Рами Кляйнштейн. Пока он пел, Рони получила сообщение от подруги из Газы: "Рони, напиши, что ты и твои близкие целы. Я слышала, что ваш поселок обстреляли".
"Я читаю ее сообщение и одновременно слышу гул вертолетов ЦАХАЛа и понимаю, что это наши летят бомбить Газу. В ответ, я знаю. Но я сижу в бомбоубежище, а у нее нет бомбоубежища. Я знаю, что это не моя вина, но у нее нет бомбоубежища, понимаете? Все, что я в тот момент могла сделать, – это сидеть в углу и плакать. Я думала, меня никто не видит, но там был 2-й канал ИТВ, меня сняли, а после концерта ко мне подошел журналист. Он спросил, почему я плакала. Я показала ему нашу переписку. И после этого мы вместе пошли ко мне домой, я позвонила подруге, и он взял у нас интервью. И она ему сказала: "Я знаю, что ты там, и всегда будешь там. Но, пожалуйста, помни, что я тоже здесь и тоже никуда не денусь". И мне бы очень хотелось, чтобы и мы здесь, и они там это понимали. Многие называют меня идеалисткой, даже моя семья. Но я считаю идеалистами тех, кто думает, что еще через 50 лет оккупации и 18 лет блокады палестинцы приползут к нам на коленях и попросят мира. Если я всегда буду винить другого, я никогда ничего не сделаю. Я в это верю, и поэтому буду бороться за это, пока смогу", – говорит Рони.
Материал подготовила Алла Гаврилова